Пандус (СИ)

   Их подключили к анимотрону, большой машине похожей на томограф, и задвинули в металлический 'пончик', так, что они почти соединились затылками. Главврач, седой в белоснежном халате, долго объяснял, как проходит процесс анимопереноса. Из занудной лекции стало ясно, что такое громоздкое устройство и близкий контакт нужны только в первый раз, а дальше будет достаточно крошечного прибора анимопровайдера. Он сам перенёсет души хоть на другой конец Земли.

   

   Врачи тихо переговаривались. Нарастал неровный, дребезжащий гул. У Сидорова так скакало сердце, что он не слышал шума медицинского оборудования. Уши заложило и казалось, что сейчас душа оторвётся от тела и пойдёт на взлёт. Оттолкнётся от земли и навсегда покинет и горячо любимое тело, и матушку Россию со всеми многочисленными перспективами и возможностями.

   Колюшов же наоборот победоносно поднял руки и крикнул: 'Поехали!'.

   Врачи накинулись на него, прижимая к лежаку.

    Лучше этого держите, а то его в ад утянет! весело заорал проклятый калека и Сидоров потерял сознание.

   Но не провалился в дремучее небытиё, а остался на самой грани, словно в полудрёме различия серый корпус анимотрона и белые халаты. Врачи кружились вокруг, позабыв медицинские премудрости и призывая божественные силы в древнем языческом хороводе. По крайней мере, так казалось Сидорову. Он даже поднял руку, чтобы на всякий случай перекреститься и замер. Здоровенные пальцы-сардельки ему не принадлежали.

    Аааааа! заревел он, но стало ещё хуже.

   Из не его глотки вырывались незнакомые звуки, поэтому Сидоров замолчал и дёрнулся, чтобы встать, но смог только сесть. Чужие ноги не слушались. Их словно не было. Дрожа от ужаса, он щупал их, и впадал в панику. Его анимотранспланцировали в тело калеки!

    Как тебе?

   Голос прозвучал откуда-то со спины. Он уже слышал его.

   Сидоров обернулся. Его настоящее лицо с хитрым прищуром глаз с любопытством смотрело с другой стороны анимотрона.

    Давай наперегонки? предложило его бывшее тело и задрыгало ногами.

   Но врачи не позволили им совершить забег, а быстро развезли по разным палатам.

   Колюшов продолжал орать, предлагая всё более и более изощрённые соревнования. А когда до боли знакомый голос затих, вопить начал Сидоров. Он обещал пересажать всех врачей, уволить их жен, сдать в приюты детей и отправить на живодерню их собак и кошек. Клялся, что лично вывезет всех в деревню Хрено́во и уложит на кладбище. Его не успокоили ни смирительная рубашка, ни каталка с ремнями, ни укол успокоительного. Только исчерпав весь арсенал ругательств, Пётр Петрович охрип и замолчал.

    Неделя, пробормотал он. Я вернусь обратно и всех вас убью. Из пандуса сделаю крест на могилу чертового калеки.

   Чужой бас гулко раздавался в тишине пустой палаты, и злые слова казались жалкой пародией. Хотелось перевернуться на живот и уткнуться лицом в подушку, но его лишили даже этой возможности.

    Ты поаккуратнее.

   Из темноты выплыла смутная фигура в белом халате. Блестящие глаза уставились на связанные руки, и Сидоров сам покосился в ту сторону. На его запястье блестел пластиковый браслет.

    Что это? выдохнул он.

    Анимопровайдер, усмехнулся врач. Сломаешь, навсегда останешься в этом теле.

    Рехнулся? заревел Пётр Петрович. Он же спадает! А если я его потеряю?

   Фигура в белом халате наклонилась, обдав парами спирта.

    И правда великоват, завтра поменяем, а пока...

   Он вытащил из кармана рулон лейкопластыря и примотал браслет к руке.

* * *

   Уже на следующий день Колюшов решил выйти на чужую работу, но ему не разрешили. Как до этого запретили появляться дома у настоящего Сидорова, чтобы не травмировать его семью, пользоваться личными вещами, машиной, дачей и прочими привилегиями. Вообще его новая жизнь больше походила на домашний арест. Если он вдруг хотел размять ноги, ведь такого шанса у него давно не было, за ним сразу же увязывался невзрачный человек в сером костюме. Терпения хватило только на прогулку в ближайшем парке и посещение двух магазинов в соседних домах. Купив кефир по выданной пластиковой карточке без имени, Юра вернулся на 'явочную', как он сам её назвал, квартиру. Сел в казённое кресло и, поглаживая пластиковый браслет на запястье, уставился в зарешёченное окно. Когда он планировал наказать зарвавшегося чиновника, то рассчитывал совсем на другое.

    Добрый день, Юрий Николаевич! Вы позволите?

   Незваный гость, непохожий на татарина, вышел из-за спины и сел во второе кресло. Ноги скрывали начищенные черные ботинки, поджарое тело обтягивал дорогой костюм (почему-то дорогой костюм всегда можно отличить от недорогого), а на носу блестела тонкая оправа почти незаметных очков. Внешностью он немногим отличался от юриного охранника, и Колюшов быстро определил в нём офицера спецслужб.

    Извольте, пробормотал он. Это квартира скорее ваша, чем моя. Так что чувствуйте себя как дома.

    Благодарю! Можете звать меня Константин Константинович.

    Я вас не звал.

   Незваный гость закинул ногу на ногу, устроив сверху ладони.

    Что-то вы враждебно настроены?

    А чему радоваться? хмуро выдавил Юра. Ваша экспериментальная программа сплошная фикция!