Пандус (СИ)

    Обязательно. Это уже привычка. А чем ты можешь помочь Родине?

    Советом, фыркнул Юра. Побольше заботиться о своих гражданах и поменьше воровать.

    Дельно, согласился алкомастер, снял ботинки и прошёл на кухню.

   Поздоровался с чистящим картошку 'тюремщиком', заглянул в пакеты и начал раскладывать на столе продукты.

    Только Родина не заботится и не ворует. Она беззащитная. Но суть я уловил.

    Её все понимают, а толку никакого, проворчал Колюшев.

    И то правда, кивнул Георгий, нарезая хлеб. Будем ругать политиков или всё-таки за жизнь поговорим?

    Хм. Где она та жизнь? Ни смысла, ни будущего.

    О! Махровый реалист, алкомастер улыбнулся. Тогда давай по маленькой, чтобы смысл всё-таки нашелся.

   Он разложил черный ароматный хлеб с тонким куском сала, мазанул сверху мёдом и положил солёный огурец.

    Пробовал такой древнерусский сэндвич?

   Юра покачал головой.

   Георгий разлил водку и подал рюмку.

    Как же тогда будущего нет, если ты еще многого не видел. Чтобы делать выводы надо сначала попробовать.

   Колюшев поджал губу, хотелось сказать какую-нибудь гадость, но алкомастер смотрел так открыто и дружелюбно, что он не смог.

    За Родину!

    За неё родимую, согласился Георгий. Ты, брат, не безнадежён.

    Её-то я люблю, выпив, сипло проговорил Юра, закусывая древнерусским сэндвичем. Я не люблю то, что вы с ней делаете.

    Справедливо, кивнул алкомастер. Полностью с тобой согласен. Только не вы, а мы.

    Ну да, саркастически протянул Колюшев. Мы же все в одной упряжке, только одни тянут, а другие едут, да еще и погоняют.

    Так не тяни, свободу воли то еще никто не отменял. Или ты сам вожжи взять хочешь?

   Они надолго замолчали, хрустя солеными огурцами. Тюремщик, поджарив картошку, ушел в комнату, и Юра не выдержал первым.

    Ты вот мог не тянуть, когда шпионил?

    Мог, Георгий разлил по рюмкам. Если бы захотел. Но я хотел другого.

    Ага! Родину защищать. Знаю, сам таким был.

   Они выпили.

    Только молодость проходит, а что остаётся? Колюшев невольно посмотрел на свои ноги.

   Привыкнуть к тому, что они двигаются, он никак не мог. Жить в чужом теле было таким странным ощущением, что он старался не думать об этом. Тем более, это же всё временно, а если начнешь рассусоливать, да примерять по себе новый организм со всеми его недостатками и достоинствами, то можно и привыкнуть. А это, наверное, ещё страшнее, прижиться в чужом теле и позабыть про своё.

    Остаётся мудрость и опыт, кивнул алкомастер. Хотя дело не в том, что приобрёл, а в том, что не потерял. Разучишься удивляться. Искать что-то новое. Да просто стремиться вперёд. И всё! Тебя больше нет!

    Прямо вот так с плеча? Нет и всё?

   Георгий кивнул, наливая ещё водки.

    Это, брат, не философия, а самая обыкновенная жизнь. Некоторым и время проживать не надо. Они в двадцать пять уже седые, грустные и отчаявшиеся.

   Юра насупился, приняв последние слова на свой счёт.

    Попробовал бы без ног удивляться, балабол.

    А ты на жалость не дави, отмахнулся алкомастер, и чуть не выронил ложку, накладывая картошку. У каждого есть проблемы. Это только со стороны кажется, что кому-то лучше, чем тебе. Я же твоё дело три раза перечитал твои ноги вылечат...

   У Колюшева кольнуло под сердцем. Он сразу догадался, что со стоящим напротив добродушным шпионом что-то не так.

    А с тобой что?

   Георгий покачал головой.

    Ничего. С женой совсем плохо. Мы с ней столько прошли. Она со мной всю жизнь бок о бок проработала. Я её сам завербовал, он ухмыльнулся. А потом как-то закрутилось. Оглянуться не успел, как влюбился без памяти. Сколько раз я её спасал, а вот теперь не могу...

    Так вы что вместе шпионили? удивился Юра. Так же не бывает! Близкие не должны знать что...

   Алкомастер довольно засмеялся.

    Фильмов что ли насмотрелся? Как твоя жена может не знать? Ты же всю жизнь по всему миру мотаешься. Переезжаешь с места на место, с разными фамилиями, разной биографией. Ерунда это всё! Все всё знают. По-другому никак. Мы с ней три раза женились, чтобы легенду поддерживать. И я ни разу не пожалел, он снова усмехнулся. У тебя-то есть кто?

   Колюшев нахмурился.

    Была одна. Не дождалась. Да и кому я нужен? Без денег, без ног, без будущего...

    Опять ныть начал, фыркнул Георгий. Хочешь жить нормально, придётся побороться.

    Так я и борюсь!

* * *

   Сидоров крутил колёса, как ошалелый, и вскоре выбрался из захламленного сквера на дорогу. Машины летели мимо, и как он не махал, как не пыжился, не останавливались. То ли их отпугивала громоздкая коляска, то ли 'бомбилы' внутренним чутьём чуяли, что у него нет денег. Он уже совсем отчаялся, когда затормозила желтая машина с шашечками. Опустилось окно, и таксист равнодушно спросил 'Куда?'.

    Коттеджный посёлок 'Фрунзевец'...

    Вас же предупреждали, вздохнул водитель. Даже не пытайтесь добраться на дачу. Она сейчас не ваша. Неужели вам мало проблем?

    Ты кто такой? задохнулся от возмущения Пётр Петрович.

    Кто, кто? Оперативник в пальто, невесело усмехнулся таксист. Вам просили передать, что больше предупреждений не будет. Выкинете еще какой-нибудь фортель, закроем в приёмник-распределитель с бомжами.

   Стекло поднялось и желтая машина уехала.