Панджшер навсегда

Расставив машины на заданном участке дороги, на самых опасных подступах, где еще осенью экипажи батальона подготовили заглубленные площадки и вырыли окопы на двух стрелков, командир роты осмотрелся. В 1982 году «духи» жгли и били здесь афганские колонны, шедшие в Пишгор, прошлой осенью это повторилось, их командиры надеялись пройти до места без прикрытия и охраны, но не вышло. У водопада, на крутой петле, лежат и еще долго будут лежать, пока совсем не сгниют, несколько сожженных остовов машин. По всему пути встречаются каркасы грузовых автомобилей, сброшенных с обрыва, так всегда поступают, когда подбитая, горящая машина мешает движению колонны. «Двойки» шестой роты замерли на своих позициях, подняли к нависающему гребню иглы стволов, скоро мимо них в сторону Гульбахора пройдет колонна роты материально-технического обеспечения, а после обеда – две колонны в обратном направлении, в полк, с ними вернутся назад и саперы.

Только Ремизов вспомнил о них, как голосом командира взвода саперов заговорила радиостанция. На подходе к Анаве, к крупному кишлаку, Баламут сделал стойку, а когда начали прощупывать каждый сантиметр дороги, обнаружили на обочинах противопехотные мины по две на каждой, напротив друг друга. Командира взвода в эфире сменил оперативный дежурный, приказав усилить бдительность и докладывать обо всем подозрительном.

Проведя перекрестьем прицела по противоположному, лежащему за Панджшером, более низкому хребту, Ремизов натолкнулся на бликующий предмет. Вот, черт. Прицел? Снайпера, гранатометчика? Может быть, обыкновенная консервная банка, но размышлять на эту тему не досуг, поэтому большой палец рефлекторно нажал кнопку электроспуска, и четыре снаряда мгновенно ушли к цели. Вот и отлично. Реакция восстановлена, значит, отпуск закончился давно. Когда пыль от разрывов снарядов осела, бликов на противоположном хребте не осталось.

– «962»-й! Обстановка нормальная, веду наблюдение.

В полк вернулись поздно. После того как все колонны прошли, группа шестой роты снялась с блокировки и двинулась следом, вот тут-то Олексюк и потерял правую гусеницу на петле у водопада после очередного гоночного виража.

– Ты какого… ты какого тут… – Васильев с багровым лицом, размахивая руками, в нелитературных выражениях объяснял дорожному хулигану, как можно и как нельзя ездить на бронетехнике по серпантину. – Ты что себе позволяешь, бездельник! Гауптвахты на тебя нет, в зиндан закрою!

– Ну, что у вас? – Подошедший Ремизов собрался было устроить механику-водителю разнос, но, увидев, что опоздал, застыл, насупившись, обуреваемый невыплеснутой энергией.

– Что, что… На самом поганом месте загреб правой гусеницей песка и щебня, она и слетела. Вся слетела! Как умудрился-то?! Разбивать траки придется.

– Айвазян! Готовь два поста, по четыре бойца в каждом, радиостанцию, и – на гребень хребта. Один пост – слева от колонны, другой – справа. И сам с ними, прикроешь нас сверху, пока гусянку поставим.

– Понял, командир.

– Смотри там! – Энергия наконец выплеснулась. – «Духов» не прозевайте. Скоро стемнеет.

Вместе с яркими, словно нарисованными звездами все четыре машины вернулись в расположение, заняли свои окопы. Солдаты, не принимавшие участия в выполнении задания, готовились ко сну, вид у всех был сосредоточенный, нелюбезный, но Ремизов не сразу обратил на это внимание, пока не увидел, что стена казармы во внутреннем дворике, дверь в офицерский блиндаж порублены шрамами.

– Старшина, что у нас тут произошло?

– Мина упала. – Сафиуллин не смотрел в глаза ротному словно чувствовал за собой вину. – Прямо во двор упала.

– Ты у меня дежурный по происшествиям и по плохим новостям. Говори толком.

– Сержанта Гурьянова убило. Моего каптера Матыцына тяжело ранило в спину. Больше нечего говорить. – Он вздрогнул и окаменел. – Мы белье к стирке собирали. Я только зашел в блиндаж, а следом как рвануло, дверь с петель сорвало. Я выбежал назад, а они оба лежат, у Гурьянова артерию перебило, крови много. «Вертушка» сразу пришла, забрали обоих… Командир, а я не подал команду «в укрытие».

– Как же ты…

– Я не успел. А может, она первой была, я не знаю.

– Вот и не рассказывай об этом больше никому. У нас лучшие укрепления и окопы в полку. А от мины не убережешься. Нелепый случай.