Пани колдунья

— Останьтесь! — сказал Теодор и беспомощно оглянулся на товарища. — Стас, попроси прощения у жены, пусть она не обижается и немного посидит с нами!

— Ладно, Лиза, ты же знаешь, я не мастер говорить всякие там галантные словечки. Прости, я был не прав. Дважды. И если честно, Петр вовсе не слабее меня. Просто ему повезло меньше…

— Он чересчур нервничал, — кивнул Теодор. — А у фехтовальщика рука должна быть твердой.

— Он убит? — тихо спросила Лиза.

— Ранен, — просто ответил Поплавский, потому что изображать радость от того, что пострадал его соперник, а тем более родственник, было бы уже вовсе бестактно. — Мы отвезли его в гостиницу и вызвали врача. Он сказал, что рана серьезная, но не смертельная. С Петром сейчас его брат. Алексей… Лиза, выпей бокал вина, ты нынче бледная…

Лиза решительно поднялась:

— Извините, господа, я чувствую себя не очень хорошо. И прошу прощения за мой вид. Это платье не закончено. Я не думала, что мне придется принимать гостя…

Она подала Теодору руку и с удивлением отметила, что рука молодого человека дрожала, когда он подносил к губам пальцы Лизы.

13

Дом Кромицких скорее напоминал дворец. Поплавских привезла к нему карета Янковича, которую тот прислал за супругами. Несомненно, она выглядела куда более пригодной для парадных выездов, чем карета Поплавских, к тому же Теодор, по словам мужа Лизы, непременно хотел услужить такой великосветской пани, как княгиня Елизавета Николаевна.

После обеда сегодня Станислав нашел жену в оранжерее, где она, надев старые перчатки покойной княгини, с помощью Игнаца постигала азы ботаники. Она так увлеклась этим занятием, что, когда князь оказался за ее спиной и произнес первые слова, она так вздрогнула от неожиданности, что его лицо исказилось.

— Полноте, княгиня, неужели я так страшен?

— Ты что-то говорил? — смущенно пробормотала она. — Прости, я не расслышала…

— Я сказал, что приезжал Теодор и предложил нам свою карету для поездки на бал… Вообще-то у нас есть своя, но наша парадная карета к выезду не готова, позже я обязательно приведу ее в порядок, а пока придется воспользоваться любезностью Тедика…

Теперь, когда карета Янковича уже стояла у ворот замка, Станислав вел себя безукоризненно. Ухаживал за нею со всем, как видно, присущим Поплавским аристократизмом, но, подсаживая ее в карету, все-таки не удержался и заметил:

— Хорошо, что мы живем в своем медвежьем углу.

Кажется, после бала твоих воздыхателей мне придется травить собаками.

— Надо понимать, это комплимент? — спросила Лиза, оправляя меховую накидку с капюшоном, которую ей прислали вчера из какого-то модного магазина.

Сначала Лиза думала, что это какая-то ошибка, но ее непредсказуемый супруг пояснил, что накидку купил он, когда ехал на дуэль.

— Мне пришлось это сделать, — как бы между прочим сказал Станислав. — До назначенного часа дуэли у нас оставалось время, Теодор потащил меня в этот магазин — он хотел купить какой-то подарок ко дню рождения сестры. Ну и… чтобы не глазеть на витрину просто так, ничего не оставалось, как купить тебе накидку…

Рассказывая, Станислав смотрел в окно, как будто ему вся эта сцена претила, словно быть внимательным к жене он вовсе не собирался, и вообще, что это он должен объяснять такой пустяк?!

Между тем накидка была великолепна, удивительно шла Лизе. Ее глаза, большей частью зеленые, сейчас на фоне накидки как-то по-особому сверкали, и Станислав залюбовался женой поневоле.

— Как же ты объяснил такую дорогую покупку своему другу? — спросила Лиза и подметила мимолетную тень замешательства на его челе.

— Ты считаешь, я должен что-то объяснять друзьям? — хмыкнул он.

— Но ведь Теодор до последнего момента не знал, что ты женился. Что же тогда он подумал?

— Тедик достаточно воспитан, чтобы держать свое мнение при себе!

Лиза поняла, что никакого другого объяснения от мужа не дождется, и потому медленно подошла к нему, решительно отвела нарочито выставленные вперед руки, обняла за шею и, насильно склонив к себе его голову, поцеловала в губы страстным поцелуем. Никогда прежде она не целовала его так. До сих пор Лиза только отвечала на поцелуи Станислава.

Он вздрогнул и вдруг прижался к ней, обнимая все крепче. Они впечатывались друг в друга, как две матрицы, казалось, в этот момент слились в одну даже их души, так что Станислав невольно застонал.

— Боже, твоя рука, я совсем забыла, что ты ранен. — Лиза виновато отпрянула от него и уловила отблеск разочарования в его черных глазах. Сейчас они не горели, а мягко светились, и ей делалось тепло в этом свете.

Но тут же будто кто-то провел резинкой по его лицу, стирая доброту и нежность, и оно исказилось в неприятной гримасе.

— Ты представила себя в объятиях другого?

Лизе страстно захотелось влепить ему пощечину.

Ей казалось, что Станислав нарочно изводил в себе ростки добрых чувств, словно дал слово — себе или еще кому-то — не походить на простых смертных, которые сплошь и рядом показывают таким образом свою слабость. Самое страшное, что своими поступками он вызывал и у нее в ответ только злость, воинственность, прежде ей не свойственные…