Пани сумасбродка (СИ)

Я успела с ним встретиться, мы поговорили, он показал сценарий, я дала согласие, и подписала контракт.

Меня переполняло счастье, и я даже позвонила матери, чего обычно не делаю. Я никогда не докладываю ей о событиях в моей жизни, и поехала домой.

Но дома я застала мужа и свекровь, Эдик вздыхал, а Ксения Михайловна причитала.

- Они просто идиоты! – услышала я её резкий голос, едва переступив порог квартиры, - не волнуйся, милый, тебя в конце концов оценят, поймут, насколько ты гениален. А какие ты стихи о Ленине написал! Они просто божественны! Ты лучший!

- Конечно, мамочка, я лучший, - вторил ей Эдуард, - просто издательствами владеют неграмотные люди, и они не понимают настоящую литературу. Но ничего, я не расстраиваюсь, я просто буду дальше писать. Может, мне попробовать себя в прозе?

- Правильно, давай, напиши хороший роман. Про свой завод, или о революции, на какую-нибудь правильную тему.

И Эдик занялся романом. Конечно, я в глубине души надеялась, что он не будет заниматься глупостями, и писать чушь о Ленине, но я ошиблась. Влияние маменьки оказалось слишком сильно, он завалился бумагами, писал, писал, и в итоге рукопись была готова. Он зачитывал отрывки, а у меня челюсть уезжала в бок.

Он действительно написал о Ленине, и это больше смахивало на учебник публицистики, к тому же он писал нудно, находил в словаре слова, и цеплял их не к месту.

Даже если педагоги в школе решили бы углубиться в Ленина, и рассказать детям о вожде, они бы ни за что не взяли сей труд. Почему? Во-первых, Эдик написал неудобоваримую бредятину, боюсь, в ней даже профессор бы не разобрался, а во-вторых, он не умел писать.

Когда он в первый раз стал зачитывать нам своё творение, я поперхнулась, и попыталась указать ему на его ошибки, но налетела на Ксению Михайловну. Вернее, она пошла в бой на меня.

- Не смей поправлять моего сыночку! – гневно воскликнула она, - Эдик гениальный мальчик, а ты бездарная актриса. Снимаешься в каком-то тупом сериале, и снимайся дальше, а гениальных не правь.

Я вздёрнула бровь, и уже хотела ответить какой-нибудь резкостью, но передумала. Фиг с ней, не хочу ругаться.

Но, чем дальше в лес, тем толще партизаны, и я стала зевать. У народу в тот день у нас собралось немало, и все видели, что я об этом всём думаю, поняла, конечно, и Ксения Михайловна, и закатила мне скандал.

Поругались мы конкретно, а Эдик потом отнёс рукопись в издательство. Он постоянно туда названивал, спрашивал, когда же его издадут, получал какие-то невразумительные ответы, а потом к нам пришёл сотрудник издательства.

Ксения Михайловна обрадовалась, и приняла этого сотрудника, как дорогого гостя, но ничего утешительного он не принес.

- Рукопись – полнейшая чушь, - без обиняков заявил он, - Эдуард Филиппович, может, вам написать криминальный роман? Или красивую сказку о сверхъестественном?

- Что вы сказали? – заорала Ксения Михайловна, - вы предлагаете моему сыну размениваться на такое?! Мой сын гениален, и он должен писать настоящие произведения, а не дешёвые книжонки.

- Как хотите! – встал с места редактор, - но имейте в виду, мы не будем печатать такое. За ЭТО мы ничего не выручим, сейчас не то время. Если желаете, можем издать за ваш счёт, раз квартиру в таком районе имеете, значит, в состоянии

оплатить тираж. Кстати, если уж на то пошло, то я вам посоветую, Эдуард Филиппович, поступить в Литературный институт. Вы абсолютно неграмотны, и не умеете составлять

предложения.

- Что вы сказали? – посерела Ксения Михайловна, а я в испуге юркнула на балкон, и понеслось.

Бедный редактор вылетел из квартиры, как пробка из бутылки с шампанским, а потом свекровь кинулась на меня.

- У тебя есть деньги, я знаю точно, - втащила она меня на кухню, - на счету несколько миллионов, и драгоценностей прорва. Порядочная женщина брильянты не носит, продай, и пусть напечатают книгу, - и я вдруг обозлилась.

- Не собираюсь я ничего продавать! – ледяным тоном ответствовала я, - и не собираюсь издавать тот бред, который написал Эдуард. И прав редактор, вашему сыну нужно поступить в институт, он не умеет излагать мысли.

- Ах, ты, выскочка! – взвизгнула свекровь, и попыталась вцепиться мне в волосы, - завидуешь моему гениальному сыночку, помочь ему не хочешь! Дрянь!

- Я бы ему помогла, если бы он действительно был гениален, - зашипела я, - ему надо пройти шестилетнюю высшую школу, научиться письму, а потом только романы писать.