Пани Зофья. У вас колесо отвалилось

Зачем меня вообще туда понесло? Сегодня полиция и так обнаружила бы труп, сжимавший в руках мои драгоценности и деньги. Да даже если бы и не обнаружила, пенсия все равно пришла бы через две недели, я бы как-нибудь протянула. Зачем я туда пошла? Кстати, а нормально ли, ограбив кого-то, сидеть на унитазе с воровской добычей в руках? Украл, вернулся к себе, зашел в туалет – и там его кто-то убил? Кто и почему? Сообщник? Случайный свидетель?

– Вы оставили после себя много следов. Вам, может быть, интересно, когда мы начали вас подозревать? – спросил Боревич.

Он улыбнулся мне. В такой ситуации его улыбка казалась злорадной.

– Мне это совершенно не интересно, – ответила я, хотя меня снедало любопытство.

– Я все-таки скажу.

– Говорите, у вас же рот не закрывается. Как у тетки.

– Понимаете, чтобы убийца прибрал за собой, перемыл посуду и вымыл полы – так бывает очень редко. Точнее, не редко, а никогда не бывает. К тому же в квартире покойного мы швабры не обнаружили. Странно, да?

– Может, убийца улетел на метле. Вы и тогда бы меня подозревали?

– У меня есть подозрение, что если мы сейчас встанем из-за стола и пройдем в ванную, то загадка пропавшей швабры разрешится сама собой. Согласны?

– Можно я кое-что скажу? – спросила я, подозрительно переводя взгляд с одного полицейского на другого.

– Говорите, пожалуйста, – подбодрил Боревич.

– Мне стало как-то неприятно с вами разговаривать, – начала я, раз уж Боревич разрешил. – Поэтому я предлагаю расстаться. Больше я ничего не скажу. Разговор окончен.

– Разумеется, – поддакнул Боревич.

Оба встали и поклонились. Я знала, что хорошими манерами можно многого добиться, но не ожидала, что отделаюсь настолько легко. Я проводила полицейских в прихожую.

– Надеюсь, вы хорошо провели время у меня в гостях.

– Разумеется, даже очень хорошо, – ответил Боревич. – И хотели бы поскорее отблагодарить вас за гостеприимство.

– Приглашаем вас к нам, в комиссариат, – наконец подал голос Коломбо.

Я уставилась на них. Оба улыбались. Коломбо отвел полу пиджака, и я увидела наручники.

Можно было и без долгих размышлений понять, что дело приняло серьезный оборот. Ох, господи. Поздно пить боржоми.

– Ну что ж, – жестко сказала я. – Вы правы. Поймали меня за руку. Желаю сделать признание. Я, насквозь порочный человек, сделала кое-что, чего не должна была делать. Теперь я хочу понести наказание, дабы очистить совесть и прожить оставшуюся жизнь спокойно.

– Вы это серьезно? – в один голос спросили оба полицейских.

– Я признаюсь в том, что похитила из квартиры покойного соседа банку огурцов, консервы, два килограмма сахара и моющее средство, – проговорила я и тяжело вздохнула.

Боревич недоверчиво смотрел на меня. Коломбо, наоборот, сделался пунцовым, и посреди лба у него вздулась толстая жила.

– Держи меня, а то я за себя не ручаюсь, – сквозь зубы процедил он Боревичу.

– Успокойтесь. Я понимаю, ваша реакция – следствие моей попытки утаить дело о шоколаде. Я должна была догадаться, что вы и о нем знаете. Ну хорошо, – сдалась я. – Признаюсь и в этом преступлении. Шоколад могу отдать, хотя одну плитку я уже начала. Вы должны меня понять. Никто бы не удержался. Даже вот вы. – Я взглянула на двойной подбородок Коломбо.

Коломбо так грохнул кулаком по столу, что стоявшая на нем вазочка подскочила на несколько сантиметров, не меньше.

– Хватит! Пошли! – рявкнул он; изо рта брызнула слюна с пеной.

Боревич схватил его за плечо, что твой заботливый отец, и повел к двери. Вот и хорошо, а то этот Коломбо какой-то псих. Неизвестно, что он может устроить, если перестанет себя контролировать. Нервы у него никуда не годятся – наверняка потому, что он каждый день общается с уголовными элементами.

– Мы едем в комиссариат, – спокойно обратился ко мне Боревич. – Сюда сейчас зайдут техники-криминалисты, они обыщут вашу квартиру. В комиссариате мы поговорим без помех. Вы ответите на наши вопросы, и на этом всё.

– А здесь разговаривать вам не нравится? Вас, может, квартира не устраивает?

– Вы нас за нос водите и смеетесь над нами. – Как будто он что-то про меня знает! – В комиссариате разговор будет короткий и по делу. Мы все сэкономим и время, и нервы.

– Никуда не пойду, – объявила я и скрестила руки на груди. – Вы как хотите, а я с места не двинусь. Что вы мне сделаете?

– Ну ладно… – И Коломбо потянулся за наручниками.

– Вы что, шутки шутите? Это же нелепо! – Я громко рассмеялась.

– Это действительно необходимо? – спросил его Боревич.

– Хочешь возиться тут целый день – возись, а у меня других дел полно. Если понадобится – в два счета отправим ее в изолятор, тогда заговорит. Ты что, против? – неприятным голосом спросил Коломбо Боревича.

– Нет. Нет, конечно. Ты прав, – согласился тот и опустил голову.

Коломбо вызывающе взглянул на меня, держа в руках наручники. Он знал, что сила на его стороне, и решил этим воспользоваться.

– В последний раз спрашиваю: сами пойдете или я должен цирк устроить на глазах у соседей?