Пани Зофья. У вас колесо отвалилось

Я направилась к двери, намереваясь завершить визит.

– Вы помойку подожгли, – бросил он мне вдогонку свое глупое обвинение.

– А вы откуда знаете? Очень умный? Может, это не я была, а госпожа Шафлярская?

– Она уже умерла.

– Тем более. Никакого у вас уважения к покойным, Господи, упокой ее душу. – И я перекрестилась.

– Я чуть не погиб.

– Ну так радуйтесь, что остались живы. А вы еще недовольны.

– Я очень радуюсь, поверьте мне. Только давайте о вас поговорим. Вы разве не знаете, что у таких деяний бывают совершенно определенные последствия?

– Какой же вы неблагодарный. Я потратила время, приехала через полгорода, апельсины принесла – и вот как вы мне отплатили? Вы хотите мне отомстить?

– Какие еще апельсины? – Бездомный завертел головой.

Мне захотелось швырнуть апельсином ему в лицо, но на разложенном на тумбочке носовом платке лежали одни шкурки.

– Какие апельсины, какие апельсины… Все мысли только о еде. Мало вам, что вы на государственном обеспечении. Апельсинов ему захотелось.

– Зачем вы пришли? Выразить сочувствие?

– Вы с ума сошли.

– Испугались, что я пойду в полицию?

– К черту идите.

С этими словами я нервно пошевелилась. Зря я старалась. Приходишь из лучших побуждений, угощение приносишь, и вот благодарность.

– Надо будет – пойду, хоть до самого Сатаны дойду. Вы что-то знаете, что-то скрываете. Полиция очень вами интересуется.

– Вы о чем? Кто вы?

– Вы имеете какое-то отношение к сделкам поглощения недвижимости. И я дознаюсь, какое именно.

– Вы меня с кем-то спутали.

Конец моему визиту неожиданно положило появление в палате невысокой пожилой женщины в белом халате. Она, как и большинство людей, которых я встречала в жизни, была явно чем-то раздражена. Губы сжаты, пальцы обхватили дверную ручку, другая рука нервно теребит манжету.

– Уходите немедленно, – обратилась она ко мне.

– Что это вы так разнервничались? Фотография не получилась?

– Получилась, да еще как. Я ее даже мужу отправила.

– И что? Завидует?

– На смех меня поднял. Сказал, что Данута Шафлярская уже несколько месяцев как умерла.

– Мне все равно уже пора уходить.

Я взглянула в сторону бездомного.

– Мы еще увидимся, – пообещал тот на прощание.

– Богатая же у вас фантазия, – ответила я.

Мне хотя бы не пришлось искать, где здесь выход. Хоть и в неприятном молчании, но меня до самого крыльца проводила моя недавняя поклонница в обществе двух охранников. Тут-то я поняла, как переменчивы чувства фанатов и как жестоко можно в них обмануться. Сейчас тебя обожают, ты позируешь для фотографии, а через минуту коротко стриженные охранники уже выпроваживают тебя в блеске бесславия и огнях фальшивых обвинений. Ценный урок на будущее.

Домой я возвращалась ужасно злая. У меня не было ни сил, ни желания ни слышать кого-нибудь, ни видеть. Одно из самых искренних добрых побуждений – визит в больницу – ни к чему не привело. Зачем я вообще так мучилась? Зачем так старалась? Я проявила доброжелательность и заботу, но заслужила лишь обвинения и угрозы. Нет в этом мире справедливости. Она умерла вместе с последними порядочными людьми, которые в основном покинули земную юдоль в конце истекшего столетия. Кое-кто задержался до начала столетия текущего.

Хорошо, что трамвайное кольцо было недалеко от больницы. Можно сесть, а толпа с покупками, сделанными в торговом центре на Банаха, ввалится в вагон позже. Как будто кто-то думает о людях. Да в жизни такого не дождешься. Мне тоже надо бы пройтись по магазинам, но ведь полиция так рано вытащила меня из дома. А вот другие могли сегодня приготовить обед без помех. Нет, такая честь не для меня! Меня же обокрали, и как жертва я являюсь первой подозреваемой. Хоть бы кто подумал, как мне помочь. Как бы не так. Мне пришлось отбиваться от глупейших обвинений. Выкручиваться из затруднительного положения. Я не могла почистить картошку и поджарить колбасу, как другие уважающие себя граждане. Нет, какое там! Я совершенно выбилась из сил. Палило солнце, и я уже чуть не падала в обморок.

Как, черт возьми, я докажу, что, когда убивали безногого, меня не было в доме? Думай, женщина! К сожалению, ничего не приходило в голову. Пустота. А если не пустота, то полная неразбериха. Там крутились бессмысленные, бесполезные мысли вроде давно известного мне рецепта дрожжевого теста с изюмом, который вспомнился мне, когда я взглянула на бледное, покрытое родинками лицо пробегавшего мимо типа. Подогреть стакан молока, остальное молоко влить в небольшую миску и распустить в нем дрожжи и так далее. Сколько людей бегало на поле Мокотовском, и большинство из них в обтягивающих черных костюмах. Женщины выглядели в них более естественно, а мужчины – как-то странновато.

Бегун на дрожжах замедлил шаг и бросил какие-то бумажки в переполненную урну рядом с трамвайной остановкой. Бумажек было немного, но их хватило, чтобы критическая масса достигла пика, и через минуту лавина, состоявшая из окурков, оберток и засморканных бумажных платочков, низверглась из урны на тротуар.

– Ты что наделал, идиот? – крикнула я в спину бегуну.