Пани Зофья. У вас колесо отвалилось

– У тебя тут любовница? – уверенно спросила я. – Надеюсь, она богатая.

Сын только рассмеялся и показал, куда идти. Ну-ну, не ожидала. Лицо держит. Не хочет ее обсуждать у нее за спиной. У меня самой другие принципы, но я его отлично понимаю. Уважение – дело нешуточное.

– Идем, тебе понравится. – Сын вел меня, как ребенка на встречу с Санта-Клаусом.

Если она богатая, то наверняка уродина – обычно одно прилагается к другому. Зная вкусы моего сына, ничего особенного ждать не стоит. Хоть бы ожирением не страдала. Такие особы не только вечно что-то жуют; у них еще и всех разговоров только о еде. Нет у них других тем. Просто невыносимо. То картошечка, то мяско, то хлебушек. Только о том и говорят, когда бы и что съели. Одно могло спасти наше еще не состоявшееся знакомство: вдруг она хорошо готовит.

Мы остановились у какой-то калитки. За высокой деревянной оградой тянулись вверх величественные каштаны, среди которых стоял большой дом, похожий на дворянскую усадьбу. Ну-ну. Весьма многообещающе. Не дом, а недвижимость. Может, я ошибалась насчет своего сына? Недооценивала его. Может, у меня были завышенные ожидания. Я смутилась. Какой бы ни оказалась эта его новая женщина, она наверняка не дура – такое состояние сколотила. И вкус у нее тоже есть.

Сын позвонил в домофон, и тот загудел, давая понять, что калитку можно открыть.

Мы двинулись через сад, полный цветов. Должна признаться, я была под впечатлением. Наверное, потому, что по дороге домой я проходила через нашу вонючую подворотню. Иногда даже приходилось задерживать дыхание.

Сын позвонил. Дин-дон. Через минуту дверь открылась.

Да, день выдался полный неожиданностей. Решив, что мне померещилось, я потерла глаза, но это не помогло. Передо мной стояла улыбающаяся женщина в белой блузке и черной юбке.

– Да ты с ума сошел! Она же старая! – воскликнула я, увидев перед собой едва ли не свою ровесницу.

Но этот сопляк даже не собирался объяснять, что, мол, любовь слепа или что она была как солнечный удар. Он только улыбнулся.

– Здравствуйте! – сказала женщина и протянула мне руку.

– Это пани Малгожата, владелица пансиона «Золотая осень». – Сын повернулся ко мне и указал на женщину, после чего, указывая на меня, прибавил: – А это моя мама.

«Золотая осень»? Мне показалось, что я куда-то падаю, хотя я стояла на ровном тротуаре.

– Держи меня, – сказала я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Сын схватил меня за руку.

– Уйди! Не прикасайся ко мне! – заорала я. – Как у тебя духу хватило?

– Да ты просто посмотри, – ласково, как с ребенком, заговорил сын. – Никто же не заставляет оставаться. Смотри, как тут красиво.

– Я с удовольствием покажу вам сад, – подхватила женщина. – Потом можно посмотреть дом, клуб, столовую и комнаты. Я уверена, вам понравится. У нас сейчас как раз полдник.

– Немедленно отвези меня домой! – потребовала я. – А ты помалкивай! – Я наставила на женщину палец. – Ишь разулыбалась. Не знаешь разве, что от улыбки морщины бывают?

Сын взял меня под руку и повел к машине. Мне было нехорошо. Я еле двигалась – как когда снится, что у тебя слишком тяжелый рюкзак или что ты все ворочаешься и не можешь встать. Цветы пахли слишком сильно, и трудно было дышать. Солнце палило немилосердно. Каштаны не давали чаемой тени. Наверное, они только и делали, что осенью засыпaли весь район кучами гниющих листьев. У нас во дворе росла когда-то ива. Бог весть, как ей удалось вырасти, несмотря на то, что на нее вечно мочились собаки, и на вечный недостаток солнца. Каждое лето все меньше ее веток покрывались листьями, пока она не засохла окончательно. Я все думала – почему. И пришла к заключению, что на нее некому было залезать.

В машине мне не полегчало. Сын включил кондиционер, от которого у меня разболелась голова. Он говорил мне что-то, объяснял. Вроде такой хороший, но мне было все равно. Я не ожидала, что родной сын заманит меня в такую подлую ловушку! Есть вещи, о которых даже и не помышляешь. Кажется, что так будет всегда. Ребенок любит свою мать. Это самая очевидная правда в мире. Ее никто не ставит под сомнение. Над ней никто не задумывается. Так есть, и измениться не должно. Мне бы и в голову не пришло, что родной сын выбросит меня на помойку, как компьютер с устаревшей материнской платой.

Помню, каким он был в детстве. Наше сокровище. Мое и Хенрика. Когда он родился, мы наглядеться на него не могли. Он был такой маленький. Мы лежали в кровати и смотрели на него. А он корчил всякие рожицы, которые мы пытались истолковать так и сяк. Хенрик щелкал фотоаппаратом. Я до сих пор люблю рассматривать эти фотографии.

– Приехали. – Сын грубо вторгся в мои воспоминания. – Я поднимусь.

– Спасибо, не надо.

– Мам, ну не сердись. Я хотел как лучше. Отличный центр, все по высшему разряду. Ты понятия не имеешь, сколько это стоит и какая там очередь из желающих.

– Не лезь ко мне. – Я грозно взглянула на него. – Видеть тебя не хочу.

– Мам…

– Завтра купишь и поставишь мне новую дверь. Только смотри мне не мешай. Лучше вообще на глаза не попадайся.

– Ты же знаешь, я завтра на рыбалку. Забыла?