Паника

Снаружи босоногая Лили надевала купальник.

Хезер открыла дверь и вышла из машины.

– Что ты здесь делаешь? – Она была в ярости. Он нарушил негласный договор. «Никому не говори» также подразумевало «не приходи сюда больше».

– Я не мог до тебя дозвониться. Твой телефон выключен. – Даже если он и понял, что она разозлилась, то не придал этому значения.

Ее телефон. Она старалась выключать его по возможности, поскольку зарядить его можно было, только работая у Энн. Кроме того, ей не хотелось читать сообщения от мамы. Но теперь Хезер вспомнила, что относила его на зарядку к Бишопу прошлой вечером и оставила его там. Черт! Значит, придется за ним возвращаться.

Хезер спала в одежде – в той же самой, которая была на ней на вечеринке Нэт, в том числе в майке с блестками. Она скрестила руки на груди и спросила:

– Что хотел?

Он передал ей сложенный листок бумаги. Новый бланк для оформления ставок.

– Нэт вернули в игру. Дерека дисквалифицировали.

– Дисквалифицировали? – переспросила Хезер. На ее памяти из Паники дисквалифицировали всего раз, это было несколько лет назад – один из игроков спал с судьей. Потом оказалось, что тот парень, Мики Барнс, даже не был судьей, а просто притворялся, чтобы затащить девушку в постель. Но было слишком поздно. Игрока уже заменили.

Додж пожал плечами. Лили, стоящая позади него, перевернула ведро с водой и делала реки из грязи. Хезер была рада, что она их не слушает.

– Скажешь ей? – спросил Додж.

– Ты можешь сам сказать, – ответила Хезер.

Он снова посмотрел на нее. Что-то в его взгляде переменилось.

– Не могу.

Какое-то время они молча стояли. Хезер хотела спросить его, что случилось, но она ощущала себя слишком странно. Они с Доджем не были друзьями, по крайней мере, не настолько близкими. Она не знала, кем они были друг другу. Может, у нее вообще не было близкого человека.

– Мы отменили сделку, – сказал он спустя минуту. – Мы не будем делить прибыль пополам.

– Что? – Хезер была шокирована тем, что Додж это сказал. Значит, он знал, что она знала о его сделке с Нэт. Знает ли он об их с Нэт сделке?

Его глаза были почти серые, как грозовое небо.

– Играем по старым правилам, – сказал он, и тогда впервые за все время Хезер практически испугалась его. – Победитель забирает выигрыш.

– Почему мне нельзя навестить Бишопа? – Лили была в плохом настроении. Она ныла с тех пор, как проснулась. Ей было слишком жарко. Она была грязная. Еда, которую Хезер принесла для нее из супермаркета – консервы и сэндвич, – была отвратительная. Хезер понимала, что приключение по выживанию на улице (она старалась не думать о себе как о бездомной) и его новизна выматывали их.

Хезер вцепилась в руль, выдавливая все свое разочарование через ладони.

– Я забегу на секундочку, Лил. – Она старалась говорить весело. Она не стала ни раздражаться, ни кричать. Им нужно держаться вместе. – К тому же Бишоп занят. – Хезер не знала, насколько это правда – без телефона она не могла позвонить и узнать, дома ли он вообще, и в глубине души она надеялась, что его нет дома. Она по-прежнему мысленно возвращалась к поцелую, когда все было тепло и правильно… а потом вспоминала то, как он отстранился от нее, как будто поцелуй причинил ему физическую боль. «Я не хочу обманывать тебя, Хезер».

Ее еще никогда так не унижали. Что за черт ее дернул? От этих мыслей у нее разболелся живот, из-за чего ей захотелось поехать к океану, вдавив педаль машины в пол.

Но ей был нужен телефон. Ей придется стянуть его, рискуя снова встретиться с Бишопом. Может быть, она сможет все исправить, объяснив ему, что не собиралась его целовать, чтобы он не подумал, что она влюблена в него и все такое прочее.

Ее живот опять скрутило. Она не влюблена в Бишопа.

Или влюблена?

– Я вернусь через десять минут, – сказала она Лили. Хезер припарковалась немного вдали от дороги. Так что, если Бишоп на улице, он не увидит ее машину и все вещи, свидетельствующие о том, что она живет в машине. Последнее, чего ей хотелось, – чтобы Бишоп чувствовал к ней еще большую жалость.

Во дворе по-прежнему остались следы вечеринки – несколько пластиковых стаканов, сигаретные окурки, пара дешевых солнечных очков, плавающих в птичьей купели, заполненной мшистой водой. Но везде было тихо. Может быть, Бишопа не было дома.