Паника в ложе "В"

Апрель, восемнадцатое, в семьдесят пятом…
Едва ли хоть кто-то жив из людей,
Помнящих славные год и день.[43]

Тебе это что-нибудь говорит?

— Опять несносный Пол Ривир,[44] который влез на колокольню…

— Пол Ривир, Джуди, не влезал ни на какую колокольню. Не путай его с Бесси… как бишь ее… из «Сегодня не будет вечернего звона».[45] Он просто увидел свет на башне и проскакал семнадцать миль, чтобы предупредить о приближении англичан.

— Боюсь, я плохо знаю вашу нелепую американскую историю. Нас скверно учили в школе.

— Однако вы все же проходили «Скачку Пола Ривира». И не только Лонгфелло — могу свидетельствовать, что вы изучали и «Барбару Фритчи».[46]

— Понятия не имею, о чем ты!

— Спокойно, дорогая! Позволь тебе напомнить рождественскую вечеринку в 43-м году на квартире Бобби Дрейка, где ты вдрызг напилась. Там ты развлекала гостей чтением «Барбары Фритчи» в сопровождении выразительных жестов. Никогда не забуду, как ты вертела головой, прикрыв глаза ладонью и изображая Джексона Каменную Стену,[47] увидевшего флаг.

— Ну и что тут плохого?

— Ничего. Но тогда ты была вполне серьезна и не усматривала ничего нелепого в словах, которые произносила.

— А в них было что-то нелепое?

— Позволь снова тебе напомнить:

Скакали мятежники, злобой горя.
Сам Джонатан Джексон возглавил отряд.
Под шляпой глазами он рыскал вокруг,
Пока старый флаг не увидел он вдруг.
«Стоять!» — и отряд как вкопанный встал.
«Огонь!» — и раздался ружейный залп.
Оконные стекла и рамы пробив.
Град пуль моментально флагшток раздробил.
И знамя попало бы в руки врагов,
Но Барбара Фритчи поймала его.

Где, по-твоему, стояла Барбара, когда она проделала это? Каким образом пули не продырявили ее седую голову? Что касается Джексона Каменной Стены…

— Панч Нокс, временами я готова тебя убить! В тебе нет ни капли романтики! Вечно ты стараешься все разложить по полочкам! А от меня тебе только одно было нужно…

— Допустим. Ну и что тут плохого? Не помню, чтобы ты особенно протестовала.

— Будь у тебя чувство собственного достоинства, ты не стал бы об этом напоминать. Как бы то ни было, те дни ушли навсегда.

— Ну еще бы!

— Что касается той нелепой вечеринки, — продолжала Джуди, — то я… я должна была хоть что-то сделать. Ты начал волочиться за этой ужасной Долорес, стриптизеркой из «Ветряной мельницы», и ей это явно пришлось по вкусу…

— Долорес Дэтчетт, если на то пошло, была не стриптизеркой из «Ветряной мельницы», а инструктором по плаванию из Пензанса.[48]

— Не важно — я помню, что ее профессия была как-то связана с раздеванием. Важно то, что ты с ней флиртовал!

— В то время как ты, дорогая моя, более чем флиртовала с Джо Хэтауэем, моим коллегой по военным программам Би-би-си.

— Скотина! Я ничего подобного не делала, и ты это отлично знаешь!

— Джуди, я знаю только то…

— Лучше бы я никогда не встречала тебя снова! Лучше бы ты не заметил меня в ресторане и не заставил пить С тобой кофе! — Джуди махнула рукой. — Ладно, Фил. Не мог бы ты отвлечься от Джексона Каменной Стены и сообщить, куда мы собираемся пойти?

В холле было душно. На Лексингтон-авеню прогудело такси.

— Прости, я забыл. Мы идем в театр.

— В театр? В воскресенье вечером?

— Да. На генеральную репетицию «Ромео и Джульетты» с участием Бэрри Планкетта и Энн Уинфилд. Лучше я все объясню. Вчера мне позвонила из Уэстчестера Конни Лафарж…

— Твоя старая подружка, верно?

— О, ради бога!..

— Разве я не права?

Нокс сосчитал до десяти.

— До нашей недавней встречи, — пояснил он, — я в последний раз видел Конни Уэстерби, когда мне было семнадцать, а ей чуть больше пятнадцати. Того, что ты подразумеваешь, между нами никогда не было. Но где, черт возьми, ты слышала о Конни?

— Ты как-то упомянул ее, когда был пьян. Твои любовные похождения меня ничуть не интересуют. Просто я не позволю тебе унижать меня, намекая, будто я спала со всеми знакомыми мужчинами!

— Успокойся, моя очаровательная соблазнительница! Давай соблюдать чувство меры. Не сверкай на меня глазами, как Марджери Вейн, когда…

— Когда что? Когда ты делаешь ей пассы?

— Нет, когда ее молодой дружок выбалтывает то, что не следует. Если ты избавишься от заблуждения, будто я являюсь ценным призом, вдохновляющим женщин на лирические чувства, которые они демонстрируют в телерекламе нового шампуня или лака для волос, то я все тебе расскажу.

Так он и поступил.

Начав с курительной «Иллирии», Нокс рассказал о появлении Марджери Вейн, Бесс Харкнесс и Лоренса Портера, о переходе в спортзал, о переменах настроения мисс Вейн, цитируя фрагменты разговора, так как обладал почти столь же блестящей памятью, что и доктор Фелл.