Панихида по усопшим (ЛП)

Гилберт и Салливан. «Попурри» (Церковный хор)

Викторианская мелодрама (Драма-групп)

Входная плата 20 пенсов.

Приглашаются все желающие. (Собранные средства пойдут в фонд помощи по восстановлению колокольни.)»

Именно эта последняя строчка была наполнена возможностями, которые монополизировали мысли Морса, пока он вел свой «Ягуар». Действительно ли зубцы башни разрушились, в конце концов? Или они рассыпались, когда Лоусон забрался на этот последний привычный для него ориентир в городе? Всякий раз, когда это возможно, присяжные были заинтересованы в том, чтобы держаться в стороне от вердикта «самоубийство», и если бы башня была вообще небезопасна, он не стал бы решающим. Что Морсу действительно было нужно в отчете коронера, – все это там было. И все это было в офисе коронера, куда Морс немедленно отправился, когда, наконец, добрался до Оксфорда в 4.30 вечера.

Отчет, помимо подробного описания некоторых увечий Лоусона, был более расплывчатым, чем надеялся Морс, без упоминания вообще парапета, с которого Лоусон резво спрыгнул на землю. Но там был один из разделов, который сильно его заинтересовал, и он еще раз его перечитал. Миссис Эмили Уолш-Аткинс, официально засвидетельствовав опознание, говорила, что она оставалась одна в течение нескольких минут в церкви после службы. Затем она постояла примерно пять минут за пределами церкви, где она дожидалась, пока ее подберет такси: служба закончилась чуть раньше обычного. Около 8.10 утра она услышала ужасный стук в церковном дворе и, оглянувшись, обнаружила разбившееся тело Лоусона, распластавшееся на паперти. К счастью на сцене вскоре появились двое полицейских и Пол Моррис (опять Моррис!). Они увели ее обратно внутрь, в церковь, где она посидела, приходя в себя…

Морс знал, что не будет ему душевного покоя, пока он не увидится с миссис Уолш-Аткинс, и эта женщина была непосредственной причиной его присутствия на церковном концерте. (Была ли она единственной причиной, Морс?) Он просто упустил ее в элитном доме для престарелых, но там сказали, куда она отправилась.

Мекледжон закончил долгое выматывающее введение, свет был выключен, и на следующем этапе занавес начал рывками раздвигаться, чтобы предъявить аудитории степ-труппу во всей своей причудливой красе. Для Морса все это было ошеломляюще забавным; и он был совершенно не готов к бурным аплодисментам, которыми по окончании танца приветствовали несинхронный выход на поклон одиннадцати маленьких девочек, с пластиковыми плюмажами на головных уборах. Им хлопали в течение трех минут или около того, невзирая на неадекватную репетицию, врожденную неловкость, и ужасающе некомпетентное сопровождение пианистки. Что еще хуже, – труппа начинала с двенадцатью детьми, но одна маленькая девочка повернула налево (вместо направо) в критический момент танца, и проворно убежала за кулисы, ее лицо залили слезы страдания. Тем не менее, зрители продолжали аплодировать, и не унимались, пока не появилась руководительница труппы (она же пианистка), ведущая за руку несчастную, которая, – чуть не став дезертиром, – теперь застенчиво улыбалась, встреченная всеми как прима-балерина из «Садлерс Вэллс».

Исполнение «Попурри» Гилберта и Салливана было превосходно, и Морс понял, что в хоре Сент-Фрайдесвайд имелось несколько первоклассных талантов. На этот раз, к счастью, пианино перешло в руки исполнителя с бесконечно большими возможностями – в руки мистера Шарпа, бывшего заместителя мистера Морриса (это имя снова!). Моррис… человек, который был на сцене, когда Джозефс был убит; был на сцене, так же, когда Лоусон был… когда Лоусон был найден. Наверняка, было бы не трудно отыскать его? Или обнаружить миссис Бренду Джозефс? Они должны быть где-то; должны зарабатывать деньги; должны иметь номера страховок; должны иметь дом… С клинической точностью хор отрезал последний аккорд от финала оперы «Микадо», и их завершившееся выступление было встречено признательными, но сравнительно недолгими аплодисментами.

Потребовалось добрых пять минут, чтобы викторианская мелодрама, наконец, материализовалась, добрых пять минут, в течение которых слышался скрип и стук, будто кто-то натыкался на мебель, в течение которых был дважды досрочно поднят занавес, и в течение которых Морс еще раз просмотрел заключение коронера о смерти Лоусона. Был еще этот парень Томас, с такими показаниями, например:

– Я только что припарковал свой автомобиль на Сент-Джилс и шел в сторону Брод-стрит, когда заметил кого-то на колокольне Сент-Фрайдесвайд. Я не мог рассмотреть, кто там стоял, но в этом не было ничего необычного, потому что люди часто осматривают Оксфорд с высоты колокольни Сент-Мэри, или с башни Карфакс. Я видел, что какой-то человек, одетый в черное, смотрит вниз, голова его склонилась над бруствером…