Панихида по усопшим (ЛП)

– Я не одобряю многих аспектов в жизни современной молодежи – юношей, вроде вас, я имею в виду – особенно их невыносимую невоспитанность. Но я думаю, что они правы в одном. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Видите ли, миссис… – резиновый набалдашник был не далее трех дюймов от его носа, и его голос прервался на полуслове.

– У них достаточно здравого смысла, чтобы заниматься сексом, прежде чем они поженятся. Вы согласны?

Морс кивнул, выразив слабое согласие.

– Если вы собираетесь прожить с кем-то пятьдесят лет… – она покачала головой от такой перспективы. – Не то, чтобы я была замужем в течение пятидесяти лет… – тон ее голоса резко понизился на несколько градусов и стал более задумчивым, но сразу же выровнялся. – Хотя я уже сказала. Вы не можете забрать ее. Она мне нужна, и она моя дочь. У меня преимущество.

– Уверяю вас, миссис Роулинсон, я не имел ни малейшего намерения…

– У нее были мужчины раньше, чтоб вы знали.

– Я не сомневаюсь…

– Она была очень милой девушкой, моя Рути, – теперь она говорила спокойнее, но глаза ее оставались проницательными и цепкими. – Она больше не малышка.

Морс решил, что самое разумное для него, промолчать. Старая дама совсем рехнулась.

– Вы знаете, в чем ее беда?

Это был неприятной момент для Морса, который считал, что ее разум давно погряз в сферах вроде геморроя; но она сидела, глядя на него, и ожидала ответа. Да, он хорошо знал, какими были неприятности Рут Роулинсон. Знал даже слишком хорошо. Ее проблема была в том, что она должна была заботиться об этой озлобленной старой боевой секире, изо дня в день.

– Нет, – сказал он.

– Кому вы рассказываете, – ее губы жестко скривились, – вы лжете мне, инспектор. Вы знаете ее проблемы, а также знаете, что надо делать.

Морс кивнул.

– Вы правы. Я не думаю, что смог бы продержаться рядом с вами достаточно долго.

Теперь ее улыбка была совершенно искренней.

– Знаете, вы начинаете походить на человека, о котором рассказывала Рути. (Возможно, подумал Морс, она не настолько рехнулась, в конце концов?) – Вы иногда бываете грозным, разве нет?

– Все время. Если бы Рут вышла замуж – что было бы с вами?

– У нее были шансы – хотя я не думаю, что по большей части это был ее выбор.

– Реальные шансы?

Ее лицо стало более серьезным.

– Безусловно, один из них.

– Что ж, – Морс сделал вид, что встает, но не двинулся дальше.

– Какой была ваша мать, инспектор, она вам нравилась?

– Она была доброй, и я любил ее. Я часто думаю о ней.

– Рути стала бы хорошей матерью.

– Она не слишком стара?

– Сорок два исполнится завтра.

– Надеюсь, что вы испечете ей торт, – пробормотал Морс.

– Что? – ее глаза вспыхнули. – Вы не понимаете, что ли? Печь? Готовить? Как я могу делать что-нибудь подобное? Я даже не могу добраться до входной двери.

– А может, попробуете?

– Вы становитесь дерзким, инспектор. Вам пора. – Увидев, что Морс покраснел, она смягчилась. – Нет, простите. Пожалуйста, садитесь снова. У меня бывает не так много посетителей. Вы считаете, что я их не заслуживаю, верно?

– А у вашей дочери бывает много посетителей?

– Почему вы спрашиваете об этом? – ее голос снова стал резким.

– Просто пытаюсь быть вежливым, вот и все.

Морсу досыта приелась беседа с престарелой дамой, но ее ответ приковал его к стулу.

– Вы подумали о Джозефсе, не правда ли?

Нет, он не имел в виду Джозефса.

– Да, правда, – сказал он, настолько категорически, насколько ему позволило возбуждение.

– Он был не в ее вкусе. И у него была жена, – она фыркнула. – На что он был нужен? Конечно, если вы одинокий холостяк…

– Вы знали об этом?

– Я знаю многие вещи.

– Может, вы знаете, кто убил Джозефса?

Она покачала головой.

– И также я не знаю, кто убил Лоусона.

– Я знаю, миссис Роулинсон. Он сам убил себя. Вы найдете информацию об этом, она содержится в отчете коронера. Это так же, как крикет, знаете ли: если судья объявляет победителя, а вы при этом не присутствовали, то сможете прочитать об этом в газетах на следующее утро.

– Я никогда не любила крикет.

– Как и Джозефса, не так ли?

– Да, не любила. А также я не любила Лоусона. Он был гомосексуалистом, знаете ли.

– В самом деле? Я никогда не слышал о каких-либо правовых препятствиях подобным наклонностям.

– Вы, конечно, не настолько наивны, каким пытаетесь казаться, инспектор?

– Нет, – сказал Морс, – я нет.

– Я ненавижу гомосексуалистов, – палка угрожающе поднялась, плотно сжатая руками, окрепшими за долгие годы, проведенные в инвалидном кресле. – Я бы охотно многих из них передушила.

– И я бы охотно добавил вас в список подозреваемых, миссис Роулинсон, но боюсь, что не смогу. Видите ли, если кто-то убил Лоусона, как вы предполагаете, этот кто-то должен был отнести его на колокольню.

– Если только Лоусон не убил в церкви кого-то еще и не перенес на башню.

Это была идея; Морс медленно кивнул, удивляясь, почему он не подумал об этом сам.

– Боюсь, мне придется вышвырнуть вас, инспектор. Сегодня день моего бриджа, и я всегда утром привожу себя в порядок и немного тренирую руки.

Это был ее победный трюк, и Морс признал этот факт.