Морс: Я не думаю, что он был уже мертв, сэр, хотя я согласен, что он потерял сознание довольно быстро после употребления вина. Что бы ни случилось, он должен был умереть к прибытию полиции, потому что всегда может оказаться шанс спасти его, и тогда он бы рассказал полиции, все, что знал. Следовательно, нож. И поэтому, если можно так выразиться, сэр, ключевым вопросом является не только, почему его закололи, но и почему его отравили. И, по-моему мнению, причина заключалась в следующем: это было абсолютно необходимо, с точки зрения Лайонела Лоусона, потому что одежду его брата нужно было сменить, и вы не можете ударить мужчину в спину, а затем переодеть, не вынимая нож, или воткнуть нож в тоже место снова. По договоренности, Джозефс снял коричневую рясу, которую, по общему мнению, он всегда носил, и принес ее с собой в церковь в ту ночь. Без всякого сомнения, я думаю, ряса была завернута в коричневой бумажный пакет, который мисс Роулинсон упоминает в своем заявлении. Полиция, естественно, осмотрела одежду убитого до мельчайших подробностей, и фактическая смена одежды была определенным видом подготовленного обмана, являясь абсолютно идентичной. И поэтому, когда Филипп Лоусон упал без сознания в ризнице, его собственную одежду сняли, а одежду Джозефса надели на него – это сложная и длительная работа, как я представляю, но там их было трое, и у них в запасе было много времени. Затем они одели его в рясу Джозефса и теперь настал момент истины для Лайонела Лоусона. Я подозреваю, что он попросил двоих других оставить его, и потом довершил дело, которое он пытался совершить однажды, и в котором он потерпел неудачу, так катастрофически. Он посмотрел вниз на брата, которого давно уже ненавидел, и ударил его в спину своим ножом для разрезания бумаги. Как я уже сказал, сам я не думаю, что Филипп Лоусон был мертв в тот момент, и заявление ответчицы, в основном, подтверждает эту точку зрения, поскольку то, что она услышала, почти наверняка было окончательными стонами умирающего. Полицейские были вызваны сразу, тело ошибочно идентифицировано, как ответчицей, так и Полом Моррисом. Все остальное, я думаю, вы знаете, сэр.
Маршалл: Не кажется ли вам все это чрезвычайно сложным делом, инспектор? Для меня, по крайней мере, это кажется совершенно смешным. Почему бы преподобному Лайонелу Лоусону просто не убить своего брата самому?
Судья: Мой долг напомнить обвинителю, что это не преподобный Лоусон находится под судом, и невозможно свидетелю ответить на вопрос в том виде, в котором он был сформулирован.
Маршалл: Спасибо, милорд. Свидетель, пожалуйста, объясните суду, почему, по вашему мнению, преподобный Лоусон, если предположить, что он ответственен за смерть брата, не совершил убийство значительно более простым способом?
Морс: На мой взгляд, сэр, две вещи были абсолютно необходимы для преподобного Лоусона. Первая – его брат должен умереть. Это дело, с которым он мог, возможно, справиться в единоличном порядке, если бы попытался. Но вторая настоятельная необходимость была много сложнее, и он никогда не смог бы справиться сам, как бы ни старался. Он должен был иметь кого-то, кто был готов идентифицировать покойника, и кто также был готов немедленно исчезнуть с Оксфордской сцены. Поясню, сэр, почему я думаю, что это так и было. Филипп Лоусон был известен нескольким людям, в том числе ответчице, как брат Лайонела Лоусона. Так что если бы он был идентифицирован как человек, которого часто видели и в доме священника, и в церкви, и так далее, было бы только вопросом времени, прежде чем полиция обнаружила бы их родство. И стали бы быстро известны и другие факты, такие как попытка Лайонела Лоусона лишить жизни брата однажды – ножом – своего младшего брата. Розыск очень быстро пошел бы в правильном направлении, и практически не вызывает сомнений, что подозрение пало бы на преподобного Лоусона. Как я уже сказал, сэр, было абсолютно необходимо не только, чтобы Филипп Лоусон умер, но и чтобы он был ошибочно идентифицирован. Как Суд теперь знает, он действительно был ошибочно идентифицирован – в роли Гарри Джозефса; а сам Гарри Джозефс исчез со сцены, хотя, как оказалось, он не исчез очень далеко. В ту же ночь он переехал в квартиру на верхнем этаже Мэннинг-террас, 14B, и он жил там до своей смерти. Он унес одежду Филиппа Лоусона из церкви и, несомненно, идея была в том, что он должен был ее уничтожить. Но по разным причинам Джозефс ее не выбросил.
Маршалл: Перед тем, как перейти к вашим доказательствам, инспектор, я должен спросить, по вашему мнению, были ли отношения ответчика с Джозефсом каким-либо образом более – скажем? – более интимными, чем просто предоставление ему жилья?
Морс: Нет.
Маршалл: Вы знаете, без сомнения, из показаний в Суде ранее опрошенных свидетелей, о нескольких визитах Джозефса на Мэннинг-террас прошлым летом?
Морс: Да, сэр.
Маршалл: И, по-вашему, эти визиты носили чисто – э…э – чисто социальный характер?
Морс: Это так, сэр.
