Панк 57

Я наклоняюсь, поднимаю ингалятор и кладу на стол на случай, если он ей понадобится.

А потом вылезаю через окно на крышу и возвращаюсь в Бухту. Я не поеду домой.

Никуда не поеду, пока она не будет моей.

Глава Шестнадцатая Райен

– Где ты была утром? – спрашивает Тен. В его голосе слышны тревожные нотки. – Лайла сказала, что ты пропустила тренировку.

Я иду по школьному коридору, а он шагает за мной. У меня остается очень мало времени: только чтобы взять вещи и бежать наверх – пока урок искусства не начался.

– Я устала. – Надвигаю бейсбольную кепку еще чуть ниже на лоб, чтобы спрятать покрасневшие глаза.

– Ты проспала? – смущенно спрашивает Тен. – Тренер заставит тебя за это много лишних кругов пробежать.

Уверена, так оно и есть. Но сейчас мне совершенно не до этого.

Все утро, пока принимала душ, сушила волосы и красилась, мысли невольно возвращались к Мише, сердце снова разрывалось на части и я начинала рыдать. Я так и не смогла накрасить глаза, так что взяла с собой кепку.

Глаза горят, веки будто свинцовые. Закрываю их, и боль отдается в переносице. Сильнее сжимаю ручку сумки, тщетно надеясь, что его не будет на уроке. Если подумать о нем без слез не могу, то смотреть на него точно не стоит.

Поворачивая направо, к своему шкафчику, вижу впереди группу ребят. Они остановились и читают что-то на стене, некоторые даже фотографируют. Поднимаю глаза и тут же узнаю текст Эминема.

Needles prick my throat, and I look away.[11]

Он может идти к черту. Он не любит этого рэпера, и даже если мне он нравится, цитирование его песен Мише чести не делает.

– Так-так, – посмеивается Тен. – Я думал, его поймали или с ним еще что-то случилось. Он стал реже писать послания.

Я подхожу к шкафчику и набираю код. Тен идет за мной, забивая что-то в поисковик.

– “Love the Way You Lie”[12] Эминема, – говорит он. – Да, теперь он заговорил на твоем языке.

Я выжимаю из себя улыбку. Тен ее заслужил. Он единственный человек в моей жизни, с которым мне легко, и я не хочу, чтобы он подумал, будто что-то не так. Наша дружба простая.

Если совсем начистоту, он добр ко мне. Не могу знать наверняка, куда уходит корнями его верность, но сейчас он рядом, и я благодарна ему за это.

Освобождаю сумку, убираю в шкафчик книги, которые брала домой на выходные, и достаю то, что понадобится сейчас. Я не видела Мишу, не говорила с ним с нашей ссоры и все еще нахожусь в шоковом состоянии. Злюсь, но в то же время расстроена. Я думала, что к этому моменту придет осознание того, что Мейсен – это Миша и мои чувства кристаллизуются в сухую ненависть.

Но этого не произошло. Мне по-прежнему больно.

– Ты в порядке? – спрашивает Тен, подходя ближе и заглядывая мне в лицо. – Выглядишь так, будто не спала всю ночь, а не проспала.

– Все нормально.

Я закрываю сумку, захлопываю шкафчик, и мы с Теном шагаем дальше по коридору. Но тут замечаю еще одну надпись на стене.

Все было по-настоящему.

Я делаю небольшой вдох и еле заметно всхлипываю. Надпись сделана большими черными буквами и окружена потеками синего (моего любимого) и фиолетового цветов. Останавливаюсь и смотрю на нее. Мне становится все тяжелее и тяжелее.

Он залез в школу в выходные и написал это.

– Что с тобой такое? – шепчет Тен, на этот раз еще более взволнованно. – Скажи мне правду.

Я вытираю слезинку, не давая ей шанса упасть.

– Ничего, – говорю я, стараясь сделать тон спокойным. – Просто сестра опять наорала на меня за то, что я постирала белое и цветное белье в одной машинке, так что сам понимаешь…

Он усмехается, но я вижу, что он не купился на мои слова.

Я резко сворачиваю на лестницу.

– Увидимся в обед, хорошо?

– Райен!

Но я, не останавливаясь, взбегаю на второй этаж и притормаживаю на секунду, только когда вижу еще одно сообщение на стене. Я читаю его на ходу.

Я не хотел врать, а вот целовать тебя хотел.

Пошел к черту. Я перехожу на бег.

Не стоило приходить сегодня в школу. Я надеялась, что он уже уехал обратно в Тандер-Бей, но он, похоже, написал все это сегодня ночью. В выходные в школе бывает куча людей, граффити бы заметили и смыли к сегодняшнему утру, если бы он нарисовал их раньше.

Нет. Этой ночью он еще был в Фэлконс Уэлл.

Хочу, чтобы он уехал. Не могу пойти наперекор своему сердцу, несмотря на боль, но я умею сдерживать свои чувства. Все, что я ему рассказывала: о Мише, о том, как ему не нравится моя любимая музыка, разговор в кино и ответы на все его вопросы, которые тоже были правдой, – все это он уже знал из моих гребаных писем. Какой тонкий ход: просто сидеть и смешить меня, чтобы уломать раздеться.

Я подхожу к двери и привстаю на цыпочках, заглядывая в окно. Он сидит на своем месте с наушниками в ушах, крутит в руках ручку и смотрит в тетрадь.

Я опускаюсь на пятки.