Панмедиа. COVID-19, люди и политика

Коронавирус реактивировал наш страх перед глобальным врагом как таковым, который в нас имплантирован предержащими политическую и медийную власть в мире. Раньше этот страх имел другие имена: СССР, коммунизм, бен Ладен и т. п., угрожавшие демократическому королевству и его подданым, ныне это COVID-19 – он синтезировал все предыдущие ипостаси страха. Агрессивен, как СССР, заразный, как коммунизм, архаичен и одновременно современен, подобно бен Ладену в своей пещере. Этот синтез не мог не случиться, и если бы не коронавирус, его бы осуществил кто-то другой, потому что мы были к этому готовы, его требовал политический разум мира.

Страх времен Холодной войны – идеологического другого, затем постсоветского мира – религиозного другого, перешел на иной уровень, превратившись в страх самих себя, в страх каждого перед каждым. Идеальное состояние общества с точки зрения политического контроля, когда источником страха является отнюдь не плохое поведение или сознательная угроза обществу, а само тело человека. Высокая температура, одышка, слабый иммунитет, преклонный возраст – новые аспекты угрозы, параметры врага.

Вероятно, если бы на Землю напали инопланетяне, то только такое событие могло быть равным по степени его воздействия на СМИ и массовое сознание. Но коронавирус в известном смысле и есть инопланетянин: согласно современным оценкам, ему более 2 млрд лет, то есть он одна из самых ранних субстанций жизни, точнее – материи, находящейся на границе органического и неорганического. Он пришел к нам из геологического времени, когда сама наша планета только готовилась для образования на ней жизни, и атаковал мир, которым управляют сознание и технологии. Страшно подумать, бесклеточная субстанция, организованная из космической пыли, угрожает цивилизации разума. Это досадное недоразумение, бьющее по нашей гордости, также делает COVID-19 столь популярной фигурой.

Поэтому, книга о нем – книга о нас. Что происходит со всеми нами, с нашим обществом, государственными институциями, рынками, политическим строем, риторикой, нашей уверенностью в себе? Вещи, которые еще вчера казались прочными и очевидными, такие, как содружество государств и права граждан, например, в Европе, благополучие, в том числе медицинское, естественное право людей на социальность и коммуникацию, в том числе тактильную – тактильные отношения у нас остались исключительно со смартфоном, – доверие у многих европейцев к властным структурам и бесконечные запасы туалетной бумаги – исчезли чуть ли не в одночасье, словно бальный наряд Золушки после полуночи. Страны внутри Европы закрылись, никакой существенной помощи друг другу не последовало, больницы оказались плохо подготовленными для притока заболевших, защитных масок в нужном количестве не оказалось, близкое общение запретили, в магазинах исчезла туалетная бумага. Цивилизацию разума и технологий застали врасплох. СМИ на перегонки сообщают новые подробности о враге, а главное – о человеческих реакциях на них. В плане экономики сильно пострадает средний класс, то есть одновременно стабилизирующая и наиболее революционная часть общества в любой развитой стране.

В ХХ столетии золотой век среднего класса приходится на 1950-1980-е годы, тогда он играл важную политическую роль – демонстрировал преимущества одной системы перед другой, капиталистической перед социалистической, и vice versa. Сегодня, когда, строго говоря, нет ни того ни другого, надобность в среднем классе отпала; даже напротив, он стал мешающим фактором. Его содержание стало слишком дорогим для нынешних виртуальных систем, управляющих мировыми процессами накопления и траты. Кроме того, средний класс сложнее оптимизировать – заставить его поверить в иллюзию нехватки денег или богатства в широком смысле слова, проще его «вирусицировать» и забрать то, что ему принадлежит.

Виртуальные или еще точнее – цифровые системы, которые сегодня все более захватывают мировую экономику, меняют сами категории богатства и бедности, власти и подчинения, капитала и труда, как и состояние того или иного класса. Большие данные (big data) становятся капиталом, а модели обработки этих данных, такие как NoSQL или алгоритмы MapReduce, оперирующие петабайтами (10¹⁵) информации, которые использует тот же Google – тем, чем у Маркса является труд рабочего. Но если классический капитализм отчуждал рабочего от его труда через опредмечивание (Vergegenst"andlichung) последнего и таким образом забирал жизненное время пролетария, то MapReduce, напротив, создает время за счет очень большой скорости обработки данных. Строго говоря, цифровой капитализм направлен не на порабощение рабочего, которого больше не существует, а на извлечение прибыли из времени, которое такой алгоритм создает.