Панночка

Пар стелется по низу церкви. Панночка качается в нем, творя свое заклинание, а Философ стоит неподвижен, как бы окаменев, обратив мокрое лицо к Младенцу.

Государь сатана! Пошли ко мне на помощь, рабице твоей, часть бесов и дьяволов. Заследер, Пореастон, Коржан, Ардун, Купалака с огнями горящими и с пламенем палящим и с ключами кипучими, и чтоб они шли сюда и зажигали его душу и тело и буйную голову и слух и ясные очи и белое лицо и ретивое сердце и бурую печень, горячую кровь и все телесные жилы и суставы и чтоб от сего пламени не мог бы он остудиться и упал бы ко мне на похотенье, на мое утоленье: и сгорел бы от моего черного жару во славу твою господин сатана и одним только погляденьем на мое белое лицо, изувеченное им, и на синие очи, остуженные им, и на черные косы, порванные им, чтобы разорвалось его сердце, а душа зарыдала бы и вылетела вон и убилась бы, расшиблась бы в твоей великой бездне, о государь сатана. И тогда слепи нас обоих в одно и брось в свое дивное пекло, о государь, чтоб не остыло бы оно никогда во веки веков, чтоб дымило оно костями и плотью нашими и полнился бы мрак великий и вставал бы над светлым миром смердящею завесою, и в великой битве одолел бы тот мрак самого Царя Небесного!

Пар уже клубится высоко и густо. Философ стоит с закрытыми очами. И ясно виден только Лик Младенца.

(Философу, нежно.) Погляди на меня.

Философ. Не погляжу. Именем Пресветлого Младенца Иисуса я защищен от тебя.

Панночка. Погляди на меня.

Философ. Нет!

И тут же глянул. В тот же миг Панночка прыгнула к нему и впилась. Но и сама «обрезалась» об «заслон». (Как бы бьется стекло.) Так они оба и стоят, сцепившись какой-то миг, потом медленно оседают вниз и рушатся на них балки, доски, иконы, вся обветшалая, оскверненная церковь. Один только Лик Младенца сияет почти нестерпимым радостным светом и возносится над обломками.

Занавес