Панночка

Философ(оглядывает Явтуха). Что ж… Явтух еще толще, чем Спирид. Пожалуй, что мне его не охватить. Но если подойти с хитростию, то пожалуй, что и можно изловчиться. (Обходит вокруг Явтуха.) Однако такого увесистого мужчину я бы не решился побороть, здесь нужен соразмерный человек, например, богослов Халява, или уж, на худой конец, другой, тоже богослов. Копыта… Эти люди сами размеров ужасных, эх, славная вышла бы борьба, если б всех этих мужчин столкнуть в одну кучу!

Явтух. А что, есть ли еще горилка?

Дорош(разливает горилку). Выпьем, ребята, потому что хорошая была драка, мужская была драка!

Все пьют.

Философ. А что, ребята, а хорошо на свете жить!

Дорош. Ты хорошо говоришь, Философ!

Философ. Нет, вот что я вам скажу, ребята! Хоть я и сирота, а жить и мне нравится.

Дорош. Что ж, сирота ведь тоже от отца с матерью, так что ты правильно говоришь, Философ.

Философ. А ведь и птичка та же сирота, потому что не помнит отца с матерью, однако ж не унывает птичка-то? И скачет себе!

Хвеська заплакала.

Зачем ты плачешь, женщина? Птичка и та не плачет.

Хвеська. Нет, я не плачу, пан Философ, а только так вы говорите, что даже о самой никчемной птичке хочется плакать. (Плачет.)

Философ. А что, Спирид, что ты так странно глядишь на меня?

Дорош. Да. Скажи нам слово, Спирид! Раз уж пошла такая гулянка, скажи и ты слово! А потом скажет Явтух.

Спирид(пристально Философу). Сам не пойму, что со мной, друг Хома. Неможется как-то мне. Будто вытянул кто-то силу из моих жил, и грустно стало на сердце и тяжело.

Философ. Что ж, Спирид, когда ты огрел меня, то и дух вновь вернулся в мое тело.

Спирид(отвернулся от Философа). Так ведь вот же… оно и есть… как будто силы ушли от меня после нашей битвы с тобой. Философ. (Качается.) Томно мне, томно, будто бы кровь вытекает из жил…

Философ. А что же, а мне так напротив… опять весело стало и силы возродились.

Все отступают от Философа.

Что вы, ребята?

Спирид. Томно мне, братцы, ушло от меня, пока мы барахтались: как в черную яму ушло… будто вытянул кто-то жадными устами из жил.

Философ. Что ты говоришь такое, брат Спирид? Не можно говорить такое на крещеного человека.

Спирид. Я и не говорю, брат Хома. Я ж и сам разогреть тебя хотел, когда мы боролись, потому что одна плоть может своей силой поделиться, если другая плоть обмерзла… да только видишь, как ненасытен ты стал, брат Хома, что качает меня, видишь, как качает.

Явтух. Да, друг Философ. Сильно тебя потянули там, во тьме. Видать, так сильно, что одному Спириду тебя уже не разогреть… а хлопчика вон как закачало… Нс знаю я, что там у вас делается во мраке, когда весь честный крещеный мир спит, а только мы тут люди простые и дышим светом.

Философ. Ты, Спирид, ляг, полежи на лавке. Или нет… на земле, от нес к тебе силы прибудут. А ты, Явтух, не пугай меня непонятными своими намеками, потому что вот вам… все глядите, люди крещеные, и судите, насколько я чист перед миром. (Осеняет себя крестом.)

Хвеська уходит.

Явтух. Никто и не говорит. Философ, что повязался ты с нечистью.

Дорош. Никто не говорит! Явтух хорошо сказал! Явтух. А только так хитро устроено, что несешь ты теперь сюда мрак и холод, от которого раскачало аж самого Спирида.

Спирид(слабо). Ох, томно. А травка мягкая, все ж таки и хорошо на ней грудью лежать…

Философ. Моя ли в том вина, друг Явтух.

Явтух(покашляв). Выходит такое дело, друг Хома, что осталась тебе одна последняя ночь.

Пауза.

Философ. Вроде как последняя, дядько.

Явтух. Отдай мой пояс.

Философ. Зачем? Вернусь с ночи и отдам…

Пауза. Воют волки.

Явтух. Этот пояс мне дружок подарил, другого такого пояса у меня нету.

Философ снимает пояс.

Вишь, как замотался в мой пояс…

Философ. Ты ж толстый, дядько…

Явтух. Нет, это ты истаял весь, и пояс мой стал тебе велик.

Спирид. А шапку мою ты тоже верни, Философ, потому что эту шапку я люблю.

Философ(отдает шапку). Возьми, брат Спирид.

Спирид. А что кровь мою выпил, прощаю. Тем более не по своей вине. И тем более… я себе новую нагуляю.

Философ. Спасибо, брат Спирид.

Спирид. А, чего там!

Философ. А что ж, Дорош, забери и ты свою свитку. Потому что незачем добру пропадать.

Дорош. Ты хорошо говоришь, друг Хома. Свитка ведь у меня совсем новая.

Философ остается в белой рубахе, портках и сапогах. Входит Хвеська.

Философ. Что ж, ребята… вот я и стою перед вами, весь, какой есть. Налейте-ка мне горилки, да и себе по полной чарке, ребята, потому что не может козак… (Закашлялся.)

Дорош. Не может козак!!! (Разливает горилку.)