Паноптикум

Перед ужином Светлана Викторовна выкинула из головы все ненужное и бессмысленное, все то, что окружало ее в редакции. Но одна новость заинтересовала ее, – готовится выпуск к Дню освобождения города, и вроде бы Буденич уже подготовил очерк про ветерана, видевшего наступление советских дивизий и бегство немцев. «Интересно, где они его нашли?» – думала Светлана Викторовна. Столько лет не было сведений об оставшихся в живых ветеранах-стекловчанах, и вот на тебе! На днях она встретится с Ливановым, редактором «Патриотического вестника», и расскажет ему об этом. Светлана Викторовна отлично знала, что Буденич и Ливанов симпатизируют друг другу, хотя на людях этого не показывают. Они университетские товарищи, к тому же оба мэра недолюбливают. И в общем-то нечего им делить. Марк Ливанов после окончания университета приехал в Стеклов, поселился в деревенском доме на берегу местной сонной речушки и поначалу зажил размеренной жизнью сельского барина. Но жизнь, подобная постной каше, вскоре ему опостылела. Он с несколькими закадычными друзьями и при поддержке известного в Стеклове предпринимателя основал газету. Как-то Светлана Викторовна спросила его шутки ради:

– Марк, а почему такое совсем не оппозиционное название – «Патриотический вестник»?

Марк не растерялся. Хитро прищурив глаза, ответил в тон ее вопросу:

– А это конспирация, дорогая моя. Почему вы выбрали такой псевдоним, я, между прочим, тоже давно хотел спросить вас.

Светлана Викторовна в ответ рассмеялась. Ну и хитрец этот Ливанов!

– У меня сестра живет в Карелии, вот я и остановилась на фамилии Корельская. А что, красиво звучит.

– Да, красиво звучит. К тому же вас в городе читают, уж поверьте мне. Как это вам удается совмещать несовместимое? Днем вы в редакции, а вечером – подпольщик, прости господи.

Светлана Викторовна в ответ только плечами пожала. К славе оппозиционера она совсем не тянулась. Это было своего рода развлечением в ее совсем не наполненной авантюрами жизни.

Она улыбнулась, вспомнив этот давний разговор. Опять пошел снег, и на улице все окончательно стихло, даже лая собак не было слышно. Стеклов погружался в сон, и горожане, засыпая, думали, что наконец-то придут в город первые настоящие морозы и чистый снег, что слякоть больше не посмеет вернуться и воцарится везде красота, которую все ждали с нетерпением.

А утром в город действительно пришла настоящая зима. Торжественно чисто и бело стало вокруг. Взрослые, уставшие от ноябрьской распутицы и противного ветра, улыбались, а мальчишки с радостными воплями протаптывали в сугробах дорожки, предвкушая веселое катание.

В это утро Игорь Семенович поехал не на службу, а к Максиму Яковлевичу. У дома, в котором жил ветеран, Игоря Семеновича должны были ожидать Алексей Никодимович и видеооператор. Они договорились поехать вместе, в одной машине, чтобы по дороге не отстать друг от друга. Когда старик вышел из подъезда, Буденич с удивлением отметил, что тот вовсе не развалина, какой представлял он старика в мыслях. К ним подошел подтянутый седой человек со строгим лицом, одетый в теплую пуховую куртку. Сев в служебную «газель», в которой грелось начальство, Максим Яковлевич поздоровался со всеми за руку и хорошо поставленным голосом поинтересовался у мэра, не замело ли в районе дороги. Он хотел показать уважаемому руководству, в каких местах района шли наиболее ожесточенные бои. Выдержав паузу, еще добавил, что мальчишкой видел, в каком месте двое мужичков-колхозников по приказу немцев вырыли большую братскую могилу и похоронили в ней наших бойцов.

После слов старика в машине установилась тишина. Мэр смотрел на Максима Яковлевича круглыми глазами, осмысливая сказанное, а Буденич и оператор замерли, как будто они услышали гром небесный. Спустя минуту-другую заговорил Алексей Никодимович:

– Максим Яковлевич, дорогой, что же вы молчали все эти годы? Ведь лет-то сколько прошло! Ведь какое это событие, если подтвердится, вы понимаете?

Старик как-то грустно усмехнулся в ответ. Ему было что сказать этим людям, но для этого пришлось бы ему рассказать очень многое из своей жизни. А он всегда считал, что это лишнее, что его личные переживания не касаются никого, кроме него самого. Да и что они могут знать о войне, эти сытые, уверенные в себе и довольно молодые еще люди? Он думал, что ответить мэру, и ответ пришел по-житейски простой и понятный спрашивавшему.