Паноптикум Города Пражского

- Не припомню, чтоб я его где-то видел, - упрямо твердил дядя Франц Сальватор. - Но я точно помню, что слоны живут в Африке. Помню, я их там когда-то стрелял, еще когда в Бельгии царствовал покойный Леопольд.

- Не знаю, живут ли слоны в Африке, - сказала княгиня, чат о я твердо знаю одно: этот молодой человек так поразительно похож на покойного кронпринца Рудольфа, что я подозреваю самое худшее!

- Но ведь это... - От волнения Франц Сальватор стал заикаться.

- Мне ли не знать, на что он был способен! Впрочем, мой милый, этого можно ожидать от каждого второго по императорской Габсбургской линии!

Вернувшись, Леопольд невозмутимо докончил свой рассказ о схватке со слоном в амазонских джунглях:

- Да-да, это был самый настоящий слон. Но верно и то, что там они не водятся. Этот сбежал из цирка Сарасани, гастролировавшего в городе Сан-Хуан, и одичал в джунглях.

Князь Иосиф Карл заметил, что лично он этому верит, поскольку у него однажды сбежал охотничий пес и в течение года сожрал двух псарей.

Уложить этого слона было страшно трудно, - добавил Леопольд, - так как он был дрессированный: время от времени он поднимался на задние ноги и танцевал.

И у вас, пракузен, поднялась рука убить это милое животное? - взволнованно пискнула побледневшая Амалия Элеонора Агата из Тосканы.

Увы, дражайшая пракузина, - галантно ответил Леопольд, опалив малокровную девицу своим огненным взглядом, - ведь он норовил потанцевать на мне. Я всадил в него пять пуль из своего ружья. Отличная была многозарядка.

На этот раз подал голос престарелый граф Кинский: он хотел знать, какой марки было это многозарядное ружье, "Сель-мон-Колье" или "Эбергерт-Майер".

Леопольд заявил, что, как ему кажется, это было оружие местного производства; его одолжил ему для охоты благородный дворянин Себастьян де Корковадо, отец которого имел честь погибнуть под знаменами мексиканского императора Максимилиана. Отдавая дань уважения такой преданности, он, Леопольд, почел своим долгом подружиться с ним и воспользоваться его оружием...

На что князь Иосиф Карл сказал, что Леопольд не посрамил своего рода.

Утром во время завтрака княгиня - хозяйка дома снизошла до посещения библиотеки, где завтракал секретарь новоявленного пракузена, и попросила у него огня для своей сигареты в длинном мундштуке. Затем она спросила, чем можно объяснить столь позднее появление в высшем обществе представителя моденской линии. Неужели господин секретарь считает, что это правильно? И почему у этого молодого человека нет никаких рекомендательных писем, скажем от Генриэтты?

Секретарь (господин Кекуле) улыбнулся и спросил, кого имеет в виду высокородная госпожа - не Марию ли Терезию Генриэтту Доротею, эрцгерцогиню Моденскую, вышедшую за Людвига Баварского? Затем он с такой легкостью обрисовал потрясенной даме весь род со всеми дядьями и пратетями, что княгиня была побеждена.

- Послушайте, милейший, но это его лицо... Когда я гляжу на него, мне кажется, что за нашим столом сидит Руди, покойный кронпринц.

После долгой паузы секретарь Кекуле издал протяжный вздох. Так вздыхают люди, которые многое знают, но не смеют говорить.

Княгиня радостно улыбнулась:

- Значит, я не ошиблась. Габсбурги из лотарингской ветви - боже, какие это были жеребцы!

Именно так она и сказала, а поскольку она была княгиней, звучало это как высшая похвала. И господин Кекуле молча согласился, приопустив веки.

Таким образом, Леопольд стал не только членом моденской ветви - намеки и сплетни, нарастающие как лавина, превратили его в какого-то загадочного побочного сына кронпринца.

Несколько позже, во время другого съезда знати, на этот раз в небольшом рейнском поместье принцессы Кристины Ауэршперг, он опять повел себя как истый аристократ: столкнувшись ночью у дверей камеристки Ренаты с князем Хуго Мария Виндишгрецем, Леопольд дал ему пощечину. Стерпеть это - даже от высокородного соперника - было никак невозможно, поэтому князь сорвал со стены саблю и стал в фехтовальную позицию. Леопольд фехтовать не умел, но уж больно ему хотелось проникнуть в спальню статной Ренаты. И тогда он схватил вторую саблю и взялся за дело: не раздумывая, он рубанул по князю Виндишгрецу с такой силой, что разрубил бы его пополам, если бы тот не увернулся и не сбежал. Этой саблей турецкого происхождения он снес лишь угол мраморного карниза. Когда утром обо всем стало известно, этот поступок принес Леопольду большую славу, блестяще подтвердившую слухи о его происхождении. Не только графиня Ауэршперг, но и прочие дамы, особенно же княгиня Лихтенштейн, в один голос заявили: - Вылитый отец!

Уж если это заявляют дамы, понимающие, что к чему, и при этом умалчивают, о каком отце идет речь, можете считать, что известность вам обеспечена.