#Панталоныфракжилет

Более интересная судьба у слова очи, общего для всех славянских языков. Например, для украинцев и болгар это до сих пор обычное разговорное слово. А в русском языке оно оказалось вытеснено в сферу возвышенной лексики. Место нейтрального названия органа зрения заняло германское заимствование – глаза. Оно родственно английскому слову glass “стекло” и зафиксировано впервые в “Повести временных лет”, причем очевидно, что для древнего летописца это слово имело значение “стеклянные бусы”:

Пришедшю ми в Ладогу, повѣдаша ми ладожане, яко сдѣ есть: “Егда будеть туча велика, находять дѣти наши глазкы стекляныи, и малы и великыи, провертаны, а другые подлѣ Волховъ беруть, еже выполоскываеть вода”, от нихъ же взяхъ боле ста, суть же различь.

(Когда я прибыл в Ладогу, ладожане мне рассказывали, как тут бывает: “Если появляется большая туча, наши дети находят стеклянные глазки, большие и маленькие, просверленные, а другие подбирают возле Волхова, когда их вымывает водой”, – и я получил от них более сотни, все разные.)

Вероятно, среди этих бус были и такие, на которых действительно изображены глазки – археологи называют их глазчатыми, и они действительно часто попадаются на территории России, особенно в Ладоге[70]. Такие украшения относятся к эпохе викингов и во времена летописца, жившего в начале XII в., конечно, были уже археологической древностью. Происхождение их было неизвестно, и неудивительно, что все думали, будто бусы падают из тучи. Несомненно, слово глазки было перенесено впоследствии на глаза живых существ по аналогии с бусами. Мы и сейчас часто сравниваем глаза детей и животных с бусинами. Так исконное слово очи оказалось вытеснено в стилистический ряд возвышенной лексики, к церковнославянским заимствованиям.

Заимствованные слова могут образовать и прямо противоположный пласт лексики – разговорный, подчеркнуто нелитературный. Такую функцию в русском языке 1960–1970-х гг. выполняли англицизмы, ставшие основой для целой системы молодежного жаргона: шузы (от shoes “обувь”), флэт (flat “квартира”), хаер (hair “волосы”), герла (от girl “девушка”) и т. д. Эта манера изъясняться сразу же стала объектом шуток и пародий. В фильме “Джентльмены удачи” (1971) один из персонажей, начиная изучать английский, переводит слово девушка как чувиха – вместо girl: для него все эти английские слова воспринимаются как сленг другой среды и другого поколения, стилистически чуждый ему, все равно что иностранный. А британский писатель Энтони Берджесс в своем романе “Заводной апельсин”, прославившемся благодаря экранизации Стэнли Кубрика, вывернул русскую жаргонную систему наизнанку и заставил своих героев в футуристической Англии вставлять в речь русские слова, написанные латиницей: moloko, droog, devotchka, nozh, molodoy, koshka, brosay (т. е. бросай) и т. д. Сам этот язык в романе называется Nadsat (“Надцать”) – буквальный перевод английского teen, которое впоследствии вольготно устроится в русском языке в составе слова тинейджер. Это изобретение Берджесса не случайно – за год до написания романа он побывал в Ленинграде, где, вероятно, вместе с литературным русским языком впитал и кое-что из нарождающегося сленга. Должно быть, носителю английского языка было очень забавно слышать, как привычные ему слова используются в чужом языке в качестве жаргона. Решение проделать то же с русским языком напрашивается просто само собой!

Правда, в отличие от русского жаргона на основе англицизмов, “Надцать” так и остался вымышленным языком литературных персонажей – реальные английские подростки на нем не заговорили. Не могу, конечно, поручиться, что не существует фан-клубов Берджесса, где этот язык используется, – используют же поклонники Толкиена вымышленные им эльфийские языки. Но в широкое бытовое употребление он не вошел.