Пантанал и Тектонический Разлом

Но с тех пор минуло несколько часов, кое-что изменилось, и теперь я трясусь от ужаса, что меня действительно могут послать на Плотину. Я отлично понимаю, что имею все шансы остаться на объекте навсегда.

— Что тебя удерживает, Вершинин? — Коликова сняла очки, став еще страшнее, как с ней сексом занимаются, подушкой лицо разве что закрывают. — Не можешь оставить пачку пельменей в одиночестве? Водка в морозилке испортится? Ты можешь внятно объяснить, почему не хочешь ехать?

— Объяснить не могу, но ехать отказываюсь!

— Дурдом какой-то! Я точно с тобой до пенсии не доработаю! — Коликова изменила тон и произнесла сестринским тоном. — Ты можешь мне довериться, Женя? Расскажи, какие у тебя проблемы? Чем могу, помогу.

Я едва не клюнул на уловку, но вовремя опомнился, и шею мне она не перерезала.

— Готов взять любого «глухаря», но на Плотину не поеду! — отчеканил я. — Скажу честно. У меня идиосинкразия. И еще этот. Периостит!

Вам когда-нибудь приходилось видеть, как человеческое лицо мгновенно охлаждается до минус 100-а градусов? Лицо Коликовой заледенело, глаза остекленели и пригвоздили меня к креслу. И куда делся доверительный тон? Бабы лучшие притворщицы в мире! Недавно был опрос, и 100 процентов женщин заявили, что размер не имеет значения!

— Сделаем так, Вершинин! — голосом Коликовой можно было распиливать бетон. — Явишься завтра и, если твое решение не изменится, исполнишь рапорт. Мне тут мужики с бабским характером не нужны!

— Что в рапорте написать? — поинтересовался я и получил исчерпывающий ответ.

— Пошел вон!

* * *

Из рюмочной я переместился на скамейку, а часть выпитого переместилась в стоящую рядом урну. Сюрприз для бомжа, который по утру сунет туда руку.

Наступила летняя ночь, довольно холодная, но сейчас она меня лишь бодрила. Хотя что может взбодрить старого воробья, потрепанного дикой кошкой?

— Что вас так напугало, Вершинин? — Касаткин возвышался надо мной, подавлял волю. — Знайте в любом случае, мы вас защитим.

Ага, защитят они меня. Осипова уже защитили. Я представил себя в гробу. Зрелище мало эстетическое, и выглядел я там нереспектабельно.

— Кто бы на вас не наехал, не в ваших интересах это скрывать!

Я представил того, кто наехал на несчастного Осипова. Огромный мусоровоз.

— Мы ведь все равно узнаем! — пригрозил Касаткин. — Если вы скрываете важную для следствия информацию, пойдете за сокрытие! Я лично тебя закрою!

Стариков, ни разу не сидевших и загремевших на зону на склоне лет, называют Иван Иваныч, вспомнил я. Мысль была актуальная.

— Я сейчас уйду, и ты останешься со своими проблемами один на один! — пообещал Касаткин. — Тебе угрожали? Ты не боишься ночью оставаться один?

Я не боялся. Теперь я знал, что в городе мне вообще ничего угрожает. В этом я был уверен, мне об этом недвусмысленно сказали. А вот в Ущелье…

— Я найду, кто тебя так сильно напугал, что ты в штаны надудонил! — пообещал Касаткин. — Сделаю это без твоей помощи! Но раз ты мне больше не нужен, то завтра вылетишь из органов к едрене фене! Сделать это проще простого. Когда на тебя могли выйти? Только не днем, днем ты выезжал на убой на Революционной. Там была куча народа, подкатить к тебе не могли. Утром еще все было нормально, значит, после выезда! Там было не слишком много возможностей с кем-то встретиться.

Господи, как он ошибался!

Убой на Революционной.

Коликова позвонила с утра, и это было не самое лучшее предложение на то утро.

— Убийство на Революционной. Один холодный, оперативники уже там, судмедэксперт выехал. Будешь от следствия.

— Пусть Мальков едет! У меня дел и так по горло, и свидетели вызваны! — взмолился я, отмазка была придумана заблаговременно.

— Мальков зеленый и вдобавок тупой! Убитый — известная в узких кругах модель. А сама квартира принадлежит Сергею Боярникову.

— Однофамильцу? — с надеждой спросил я.

— Не угадал! Тому самому. Депутату и владельцу газет-пароходов. Погибче там.

— Что он потерял в нашей деревне?

— Как ты пренебрежительно-в дере-евне! — мастерски передразнила Коликова. — У Боярникова много квартир, все задекларированы по закону, в том числе и эта. Так что уж поезжай, почти своим присутствием.

Сырожа мне не нравился, вот батя в «Новых мушкетерах» идеально усами тряс. Среди плебса сынок был известен законом о «вынужденном гомосексуализме». Сам же стал первым его бенефициаром.

Меня вез Толстый Дима.

— К пидару едем? — спросил он, и я понял, что он не гибкий.

У подъезда дежурил «пэпс» с автоматом, он меня знал и пропустил, поздоровавшись. В последнее время мне редко приходится доставать ксиву, издержки ветерана. Скоро крестники начнут выходить, кого я отправил на каторгу в начале карьеры, со сплошными поздравлениями.

Еще один «пэпс» дежурил у нехорошей квартиры. Внутри мелькали Баландин и Вергунов из убойного. Я спросил, где холодный и кто от медиков. Экспертом оказался Голодаев, мощный мужик, типичный скорохват, по нелепости судьбы угодивший в эскулапы.