Пантанал (СИ)

— Понятное дело, брат Готфрид, радиация.

— Возможно, сир.

— Значит, мы потеряли наших американских братьев.

Кардинал внутренне содрогнулся, каким ровным тоном были произнесены страшные слова, не слова, приговор, но внешне никак себя не выдал. Сказался большой опыт в нунцианате.

— Что наши Восточные конфедерации? Все подтвердилось?

— К великому сожалению. В Чехии, Польше, странах Балтии стояли войска НАТО, в невеликом числе, но все же… Русские их смели всех на всякий случай. Прости меня, Господи.

— Англия?

— Англия уцелела. Пока был цел Интернет, Англиканская церковь предостерегла от попыток связаться с ними. Им не столько досталось от русских, сколько от разразившейся эпидемии. Чума, сир. После этого Англиканцы на связь больше выходили.

— Хитрят наши Англиканские братья, — усмехнулся понтифик. — Выжидают, пока нас тут утопят в крови.

— Нам никто не угрожает, сир!

— Страна без правительства обречена. Бета-конфликт! — понтифик усмехнулся бескровными узкими губами. — Конфликт не между Альфа-самцами, а между одной Альфа-страной и мелкими Б-странами. Надо же было такое придумать! Что там с Б-странами, брат Готфрид?

Кардинал с готовностью доложил. Здесь у ватиканского нунцианата имелись точные агентурные сведения с мест.

— Ирана нет. Индии. Китай закрыл все границы. Там тоже есть разрушения, но страна сейчас непроницаема как кокон. Японию смыло.

— Как смыло?

— Прошу прощения, сир. Ударили по Окинаве — крупнейшей военной базе США, и Японские острова просто исчезли. Сейчас там море.

— Но как же русские уцелели? Они обязаны были сгинуть первыми!

— Осмелюсь напомнить, они по большому счету в войне не участвовали. Б-конфликт. БК. Лишь всего одна бомба упала на территории русских, да и то наши аналитики полагают, что случайно.

На этих словах понтифик приоткрыл глаза, но лишь для того, чтобы хитро их сощурить.

— Случайно, говоришь, брат Годфрид? Одна бомба-один город. Все мы знаем какой.

Священники помолчали. Оба были в возрасте, как и положено ватиканским гражданам, и долгий разговор утомил их.

— Что еще имеет сообщить ватиканская разведка?

— У нас нет разведки, сир. Исключительно сообщения добровольных помощников, возжелавших стать глазами Церкви. Народ взбудоражен известиями о лже мессии на юге.

— Что опять Санта Лука?

— Он самый, сир. На этот раз известия обнадеживающие. Говорят, толпа линчевала проходимца в Аттрани…

— Вы с ума сошли! Как линчевали? Его что, убили? — понтифик вскочил. — Если хоть волос упал с его головы, вы за это ответите! Срочно свяжитесь с местным епископом. Пусть сделает все для спасения Луки. И молитесь Богу, кардинал, чтобы не было поздно!

Атрани. Италия

— Остановитесь, люди! — епископ Эназий Атрийский раскинул руки, точно собираясь обнять беснующуюся толпу.

Священнику далеко за 60. Фиолетовый пилеолус съехал на затылок. Полы черной сутаны спутались. Красный пояс развевается сзади, прости Господи.

В толпе на плаца перед храмом-Марии-Магдалины толпа в тысячу голов. На первый взгляд дерутся все. Но затем взгляд различает несколько крупных драк. Дерутся сторонники и противники Санта Луки. Самого его не видно. Да и где углядишь его в такой толпе. Епископ, подобрав сутану, по наитию пробирается к паперти. По пути ему самому едва не дали пару раз, не смотря на сутану и крест.

— Если мошенника удавили, то и мне конец! — шепчет Эназий.

Приказ из Ватикана пришел однозначный-спасти любой ценой и отправить под охраной в столицу. А как его спасти, если и найти нет никакой возможности. Разорван толпой. Разве что по кускам сложить как пазлы, прости меня Господи.

Вокруг епископа метались перекошенные лица, окровавленные рубахи, с тяжелым крестьянским хеканьем опускались пудовые кулаки. Южане-народ крепкий. Эназий понимал, что ежели прилетит, то прилетит конкретно, кость у него слабая, заживает долго. Он быстро состарился при храме, единственное, что ему остается, молиться, чем он успешно и занимался всю жизнь.

Но Господь не оставил его и на этот раз. Его не сшибли с ног, не затоптали, даже не ударили сгоряча. Лишь пару раз пребольно толкнули в плечо-синяки останутся на нежной коже священника. Он добрался до паперти даже ни разу не споткнувшись об уже вырубленных сельчан. И замер потрясенный.

На ступенях храма сидел грязный мужик в рванье, похожем на перепоясанный вервием холщовый мешок. Был он бос и с видимым удовольствием вычищал грязь меж пальцев на ноге. Периодически с не меньшим удовольствием он обнюхивал искомый палец, словно ища один ему ведомый аромат.

— Понял теперича, брат Алозио, почему я не ношу башмаки? — приговаривал он, обращаясь к другому странному прихожанину, тощему, длинному, но с огромными ступнями, скрытыми в ботинки не менее 45 размера и руками-лопатами. — Это чтобы меня с тобой не спутали, дурило!

Брат Алозио был бит нещадно. Носяра сломан и разбух до неприличных размеров. Алозио тщетно пытался выплюнуть осколки зубов через окровавленный рот. Осколков было много.

— Конница прибыла! — Лука заметил епископа.