Пантелеймон Романов

— Какой… Третий, — ответил мужик в полушубке и полез в карман.

— Читай! — крикнул на него человек с техническим значком, когда тот вытащил из кармана полушубка бумажку и долго с недоумением смотрел на нее.

— Ну, третий, а тут какая-то буковка сбоку подставлена.

— То-то вот — буковка. Вот этой буковкой тебя… Сказано номер три-а, а ты просто третий полыхнул?

— Ах ты, мать честная… — сказал мужик в полушубке, еще раз с сомнением посмотрев на бумажку, — два часа задаром отворочали. А я было и глядел на нее, на буковку-то, думал, ничего, маленькая дюже показалась. Вот ведь вредная какая, — скажи пожалуйста. Ну, делать нечего, полезай, ребята, на следующий.

— Лихая их возьми, — выдумали эти буквы, — сказал старичок, — они вот тут так-то потрутся, да всю улицу и смахнут. Такое время, а они буквы ставят…

1918

Пределы власти

После пожара потребовался лес для постройки. Попавший во владение лес еще срезали зимой и весь разделили, искромсав на дрова с таким расчетом, что ежели вздумают отбирать, так чтобы и отбирать нечего было.

Около каждой избы лежали кучи обрубков бревен, хворосту, молодняка, осинника и березняка.

Члены волостного комитета сунулись посмотреть, не осталось ли где случайно лесу, но скоро вернулись.

— Что, чисто?

— Все под гребенку, — сказал председатель, — даже молодняк березовый по буграм толщиной в руку и тот смахнули.

Председатель, засучив рукава, показал свою руку. Все посмотрели на его руку.

— Осинник молодой, толщиной в палец, и тот повычистили, — сказал огородник.

— Хороший-то лес оболванили так, что из него ничего не сделаешь, — сказал кузнец и показал пальцем на раскиданные короткие обрубки, свешенные около избы председателя.

— Затем и оболванили, чтобы ничего нельзя было сделать, — сказал кто-то.

— Это верно. Вот они хоть никуда не годятся, зато за ними казна уж не погонится.

— С непривычки-то не знаешь, как перевертываться… Ежели бы не искромсали, глядишь, отобрали бы.

— А теперь вот и не отобрали, а лесу все нету. Взять бы эти умные головы, да об чурки об эти…

— Вот это бы ладно было.

— Кто это только выдумал?

— Постановление общим голосованием, — сказал лавочник, — отменить может только общее собрание.

Все замолчали.

— Да тут теперь и отменять нечего, — сказал кто-то сзади.

— Вот что, — сказал председатель, выступая в круг, — теперь уж разговаривать не об чем. Где у нас еще в уезде леса есть?

Все переглянулись.

— У ивановских был… — сказали сзади.

— У козловских был…

— И у нас был… — подсказал Сенька-плотник.

— Будет язык-то чесать… — сказал, оглянувшись на него, председатель. — туг думают дело… Говорите, у кого есть, а что было, то считать нечего.

— Рожновские мужики, кажись, оставили свой лесок.

— Ну и ладно, — ответил председатель. — Сейчас… По постановлению комитета… отпустите лесу… сколько потребуется на постройку… Вот тебе квиток и жарь. Постой, дай печать приложить.

Сенька-плотник, Андрюшка-солдат и кузнец запрягли и поехали. Андрюшка, весь обмотанный пулеметными лентами, взял с собой ружье.

Когда приехали в лес, там рожновские мужики косили траву. Кузнец стал привязывать лошадь. Андрюшка пошел смотреть деревья. Привязав лошадь, кузнец пошел к крайнему мужику, стоявшему с косой, и, ткнув ему бумажку с печатью в руку, спросил, с какого конца начинать.

— Что, с какого конца?.. — спросил мужик, бывший в лаптях с привязанной к ноге жестяной брусницей. Он поставил косу стоймя и посмотрел бумажку, сначала с той стороны, где было написано, потом зачем-то с обратной.

— Комитет постановил лесу вырубить на избы, — сказал кузнец.

— У нас свой комитет.

— Наш касаться запретил, — сказали еще подошедшие мужики.

— А как же теперь наш-то?

— А шут его знает… — сказали мужички. — Ваш только до вашего пределу.

— До нашего?..

— А как же. Вот мы, скажем, со своим только до самой водотечи, а там Измайловский.

Кузнец, Сенька и вернувшийся с осмотра Андрюшка посмотрели на водотечь, куда указывал рукой мужик, держа поставленную на землю косу в другой руке.

— Полянский комитет вон до того дуба…

Все посмотрели на тот дуб.

— А дальше как?

— А дальше так и пойдет…

Мужики попались хорошие, разговорчивые; все присели на траву и закурили.

— Дела… — сказал кузнец. — Куда ж нам теперь?

— Да вон чей-то лесвиднеется, — сказали мужики, — Ломакинский, что ли. — И указали направо.

— Жарь, видно, туда, — проговорил Андрюшка.

— А в записке показан ваш, Рожновский.

— Это зачеркни, а Ломакинский напиши, — сказал Андрюшка.

Кузнец в затруднении посмотрел сначала на бумажку, потом на мужиков.

— А что ж, — сказали те, — ведь печать на бумажке есть?..

— Печать есть… — отвечал кузнец, опять посмотрев на бумажку.

— А раз печать есть, пиши, что хочешь. Только повыше печати забирай.

— А лесок-то хорошенький.

— Лесок — ничего, — сказали мужики.

— У нас еще лучше был. — сказал Сенька.

— Смахнули?

— Да.

— Значит, глядели в оба.

— Да. это мы еще, когда молодые с фронту не приезжали.

— Вот-вот…

— Однако надо двигаться. В какой же тетерь? — спросил кузнец, посмотрев на Андрюшку.