Пантеоцид

Лейтенант Виктор Матвеевич Ракитин знал, что они с «Синим-861», как пара самых младших пилотов звена четырех Су-35, являются приманкой. Но не ожидал, что преследуемый ими ангел так быстро ответит на уловку. Поразивший «Синего-861» удар лишил того управления и повредил внутренние структуры, а может, и вызвал пожар двигателей. Отголоски удара настигли и его собственный самолет, бросив пилота на ремни, но верный «Синий-863» выдержал и продолжил полет. Радар зафиксировал ангела, так что лейтенант выбрал Р-77М и выпустил в цель пару ракет. Потом резко потянул рукоять и выжал дроссели, рывком отправляя себя в крутой подъем. Это позволило ему уйти с курса ракет и избежать опасности, но тут что-то ударило по Р-77М и отправило их в падение. Хотя уже без разницы, «Синий-861» и «Синий-863» свою работу сделали. Ангел потратил остававшиеся у него драгоценные секунды реакции на них, что позволило «Синему-860» и «Синему-862» выйти на идеальные огневые позиции.

Колопатирон сбил две направленные в него ракеты с той же легкостью, что и первый самолет. Теперь пора разобраться с его напарником. Глаза ангела следили за быстро ускоряющимся и набирающим высоту вторым самолетом. Он отправил вдогонку новый взрыв звука, наслаждаясь его чистотой, но безуспешно. Хотя не имеет значения: самолет сбежал из боя, небеса чисты, можно возвращаться домой. Но тут Колопатирон почувствовал опаляющую агонию. Его накрыло взрывом, и ангел понял, что домой уже не вернется. В агонии, ослабевший и знающий, что умирает, он попытался сделать последний выстрел в одолевших его людей.

Это было великолепное устранение, инструкторы бы гордились. Ангел не подозревал о выпущенных парой Су-35 приближающихся четырех ракетах, пока они не поразили его тело и не выпотрошили. Фаткуллин увидел, как бьющийся в воздухе ангел поворачивается к нему и открывает рот. Верный «Синий-860» тряхнуло так, что у пилота клацнули зубы и помутилось зрение, но попадания четырех ракет ослабили ангела, так что вставшая перед самолетом «стена» оказалась сравнительно хрупкой. Постоянно вычисляемая точка прицела 30-миллиметровой пушки совместилась с ангелом, и Фаткуллин погладил гашетку, отправив в еще движущееся тело длинную очередь. Раньше на пушке стоял ограничитель длины очереди, но тот давно сняли, поняв, что убивать балдриков и ангелов чертовски трудно. Снаряды провели черту по цели, и ангел рухнул с небес.

— «Орел-Контроль». Это «Синий-восемьсот шестьдесят». Цель поражена, повторяю, цель поражена. «Синий-восемьсот шестьдесят один» сбит неизвестным оружием. Возвращаемся на базу.

Клуб «Монмартр», Рай.

Последние звуки «Кошмара»[39] стихли, и лидер группы шагнул вперед под взрыв восхищенных аплодисментов публики. Он бросил опасливый взгляд на сидящую в стороне огромную фигуру, но Михаил-Лан поднялся на ноги и с энтузиазмом зааплодировал.

— Молодец, Арти[40], классное выступление. И ты тоже, Билли[41], жаль, что на Земле вы двое разошлись.

— Благодарю, Ваше Великолепие...

— Эй, хватит уже «Великолепия», ты отлично знаешь, что мне и так приходится терпеть слишком много этой чепухи. Михаил, если хочешь более формально, то Михаил-Лан. А для великого артиста вроде тебя общаться с нами на равных — лишь одно из преимуществ работы. В любом случае тебе и группе стоит передохнуть, у нас скоро сценический номер, а потом выйдет Глен[42].

Михаил-Лан прошел через толпу и осмотрел картину, при всей своей видимой обыденности лежащую в центре его планов. Воздух наполнял дым хороших сигар. Посетители и работники клуба, частью люди, частью представители ангельских чинов, смеялись и обменивались любезностями. Официантки в ничего не оставляющих воображению костюмах разносили напитки. Время от времени клиент останавливал какую-нибудь из девочек, они быстро беседовали и исчезали в одной из верхних комнат. Группа на сцене закончила убирать инструменты, и площадку оформили под номер отеля. Показались две юных девушки-ангела. Они сидели на кровати, водя руками по телам друг друга. Публика ненадолго затихла, очарованная показываемой парой артисток историей.

У Михаила-Лан было странное чувство, что будь Рай творением людей, примерно к этому они бы в итоге и пришли. При этой мысли он ощутил теплое и мягкое чувство, всегда испытываемое им теперь при думах о людях. Тысячелетиями он презирал их, смотря на человечество с холодным отвращением за его бездумную покорность и подчинение Яхве. Но несколько веков назад люди перестали быть слепо подчиняющимися животными и начали задавать вопросы о своем мире. Сперва немногие, но постепенно эти немногие раскрывали глаза другим, и еще, и еще. Вскоре скопилась критическая масса, люди сломали созданную для них Яхве тюрьму и принялись строить собственное общество.