Пантера Людвига Опенгейма

Ему открывались пустые коридоры, похожие на тоннели, с картинами и светильниками, устланные ковровыми дорожками; полутемные залы. В одном из зеркал он поймал свой взгляд – его легко могли принять за помешанного и вызвать полицию.

Где-то внизу заливалась лаем собака – как пить дать, Герцог!

Поостыв, стараясь шагать бесшумно, Давид прокрался в каминный зал – небольшой, слабо освещенный, с теплым дыханием медленно угасающих за витой чугунной решеткой углей.

Впереди были две портьеры, уходящие под потолок залы. За ними горел яркий свет, прожигавший узкое пространство между полотнищами.

Приблизившись, Давид заглянул в узкий просвет. Это была библиотека. У круглого столика с кривыми резными ножками, в широком ореховом полукресле сидела белокурая женщина в домашнем платье. Герцогиня! Она держала на коленях открытую книгу, но взгляд ее был устремлен на двери, точно она кого-то ждала.

К Давиду наконец-таки вернулся рассудок и он решил дать задний ход, но его остановил стук. Книга с хлопком закрылась.

– Войдите! – громко сказала Равенна Руоль.

И почти тотчас Давид услышал приглушенный ответ:

– Здравствуй, Равенна.

Но лучше бы Давид не слышал этого голоса!

– Здравствуй, – ответила герцогиня.

Шаги гостя все четче раздавались на поскрипывающих шашках паркета. Давид вновь прильнул глазом к золотой щелке в портьерах – руку герцогине целовал Огастион Баратран.

– Спасибо, что не забываешь этот день, – сказала она и указала ему на второе кресло. – Восхищаюсь тобой! Наверное, я стану старухой, сгорблюсь, а ты по-прежнему будешь стройным, как юноша! – Герцогиня встала и уплыла в сторону. – Что будешь пить? Как всегда – херес?

– Как всегда, – ответил старик.

Низко звякнули бокалы.

– А я выпью коньяка, – сказала герцогиня. – Она вернулась с подносом, где были вино и фрукты. – Каждый раз ты делаешь из меня прислугу, – добродушно усмехнулась она.

– Скажи мне, – когда они выпили, спросила Равенна Руоль, – ты любил мою мать? Мне так она говорила, что ты ненавидел ее. Это правда?

«Вот оно что, – затаив дыхание у портьер, думал Давид, – вот она связь!»

– Любить и ненавидеть одного человека очень просто, – сказал старик. – Впрочем, я знал это и до знакомства с твоей матерью.

– Ты до сих пор так никого и не нашел себе? – сделав глоток коньяка, спросила герцогиня и достала из вазы крупную синюю виноградину. – Прости, если я задаю бестактные вопросы.

– Во-первых, я уже старый человек. А во-вторых, моя работа отнимает у меня слишком много времени и сил, чтобы я мог связать себя с женщиной.

Герцогиня опустила глаза.

– Твоя работа, – снисходительно произнесла она, но в голосе ее прозвучал оттенок раздражения. – Мама часто рассказывала о тебе Бог знает что. Самые невероятные вещи. Например, что ты – колдун!

Старик улыбнулся:

– Что ж, наверное, твоей матери было виднее.

– Нет, не смейся, пожалуйста, – серьезно возразила герцогиня. – Полжизни ты бродяжничал по Востоку. Твои мать и отец умерли, пока ты странствовал в свое удовольствие. Если верить слухам, то ли в Индии, то ли в Китае ты был чуть ли не шаманом! И вот теперь, уже полвека, ты живешь со своими тайнами! А это объявление в газетах? Белая магия, воплощение в пространстве! Словно мы живем в Средневековье! Кажется, ты и меня хотел привлечь к своему «искусству», когда я была еще девчонкой? Смешно. Я раньше не решалась говорить с тобой об этом, но тебя в нашем кругу многие считают сумасшедшим. – Она раздраженно повела плечами. – Но, знаешь ли, ты и впрямь чудак!

– Мне безразлично, что говорят обо мне твои друзья, эти павлины и невежи. Я хотел поговорить в этот день о тебе, Равенна. Понятно, все думают, что ты – дочь герцога Руоля. О том, кто твой настоящий отец, ты узнала девочкой-подростком из писем, в которые тебе не следовало лезть. Когда ты подрастала, наши отношения с твоей матерью разладились, я годами не видел тебя. А ведь я просил твою мать помочь нам сблизиться! Я мог бы научить тебя великим чудесам!

– Прошу тебя, отец…

– Но ведь еще не поздно, Равенна! У меня пока есть силы. Ты – мой единственный ребенок, и ты молода. Я бы подарил тебе весь мир! Мне больно смотреть, как ты бесцельно прожигаешь жизнь, невольно подражая своей матери!

– Прекрати! – оборвала она его. – Тебе не нравится, что я живу шумно и весело? – с заметным вызовом в голосе спросила она. – Устраиваю балы? Маскарады? Что я окружена друзьями? Павлинами и невежами, как ты их только что назвал. – Тень пробежала по ее лицу. – Что тебе не нравится, отец? Если ты живешь затворником, это не значит, что так должна жить и я. Или нет?

Старик молчал. Неожиданно герцогиня вспыхнула: