Пантера: время делать ставки

— Ка… ва… — вырвалось у него.

— Что? Что?

— О-ни…

— Кто — они? Кто тебя пытался убить? Кто убил Игната? Где они?

Говоря все это, я не отдавала себе отчета в том, что Калабаев чисто физически лишен возможности отвечать на такое количество вопросов. Когда же я сообразила, то немедленно полезла за телефоном, чтобы вызвать «Скорую». И тут же выругалась: нет приема. Пришлось вылезать из люка, что, впрочем, я сделала с облегчением. Калабаева я трогать не стала, следуя главному медицинскому принципу: не навреди. С такой раной в шее даже малейшее усилие может стать для него смертельным. Да, это чудо, что он жив до сих пор.

Обретя под ногами асфальт серебровского двора, я вызвала «Скорую». После этого я не стала подниматься в квартиру, а села на лавочку под детским грибком. Мысли вращались вокруг убитого Игната и тяжело раненного дворника Калабаева.

«А что, если это один и тот же автор, на нем и смерть Игната, и исчезновение Алексаши, да и Ильи, если копать дальше? — мелькнула мысль. — А что? Почему бы и нет? Дед Бородкин знает эти кварталы как свои пять пальцев, плюс еще метров на сто под ними — в буквальном смысле! Мотивы? Мотивы могут быть у кого угодно. Ведь бывали же случаи, когда озлобленные жизнью, нищетой представители старшего поколения похищали детей новых русских и требовали за них выкуп, проще говоря: «Делись, живоглот!» Случалось. А дед Бородкин и его организация теоретически вполне способны… К тому же в их «организации» состоит этот мальчишка Марат, который уже как-то раз требовал выкуп за Илью. Шутка шуткой, но в каждой шутке, как известно, есть доля правды.

Что касается сегодняшнего кошмара, то порез на пальцах Игната вполне соответствует той заточке, что торчит сейчас в шее Калабаева. Быть может, Игнат пытался вырвать заточку, и вырвал… но конструировать такие непроверенные версии — пустая трата времени.

Нужно проверять».

В этот момент послышались раскаты сирены, и перед шлагбаумом, преграждающим въезд во двор, остановилась машина «Скорой».

— Твою мать! — гаркнул кто-то. — Нагородили тут р-р-разных рогаток, не продерешься! Ося, подними эту чер-рртову железяку!

Я поднялась с лавки. Ну конечно! Во двор въезжала та самая машина, которую ожидал по своему вызову Гирин. Она тормознула у подъезда, и из машины вышла уже знакомая мне команда: сухощавый доктор, могучий санитар Ося, а за рулем остался сидеть водитель Славик.

— Эй! — крикнула я и помахала рукой. — Вы не в подъезд идите! Там пока что со всеми все в порядке. Хотя, к сожалению, это временно, — добавила я, думая о том, что Ноябрина Михайловна еще ничего не знает.

— А, это вы? — пробасил огромный Ося. — Что же вы на ветру да на дождике сидите-то? Прохватит, потом будете маяться. Или в тепло не к кому идти?

— Вы, Иосиф, сейчас пригодитесь мне как мужчина, — сказала я. — Готовы?

— А как же! — гаркнул тот. — Такой симпатуле и не услужить!

— Вы меня не поняли. Я пока что и без вас обойдусь. А вот те двое, что там, в люке, вряд ли. Вот вам фонарь. Там у решетки лежит человек с проникающим ножевым ранением шеи. Его нужно осторожнее…

Ося наморщил лоб и без дальнейших рассуждений полез в канализационный колодец…

* * *

Не стану описывать, что сталось с Ноябриной Михайловной после трагической новости о смерти сына и исчезновении тела мужа. Упомяну только, что ее увезли в больницу вместе с дворником Калабаевым.

Последний до больницы не доехал. Он скончался в машине «Скорой».

Меня же и Альберта Эдуардовича Сванидзе придержали в серебровской квартире приехавшие менты. К Берту, приняв во внимание место его работы и занимаемое положение, отнеслись с большим уважением и осторожностью, а вот со мной расшаркивались меньше. Впрочем, Сванидзе вступился за меня и заявил, что я его давняя и проверенная коллега и работаю в очень солидной фирме.

Благодаря Сванидзе я освободилась гораздо раньше, чем это могло быть. К тому же босс куда-то запропастился, он не брал трубку. А уж Родион Потапович был способен вытащить меня практически из любой неприятности, связанной с милицией. Сказывались его пресловутые связи, о которых он так мало мне говорил.

Обошлось без вмешательства босса. Ведущий расследование опер проговорил:

— Ну что же, спасибо. Надеюсь, что вы сказали правду. Всю правду, — выделил голосом он.

— Всей правды я, к сожалению, и сама не знаю, — отозвалась я, — но как узнаю — непременно скажу. Так что вы, товарищ оперуполномоченный, на всей правде не настаивайте.

— Она сегодня перенервничала, — сурово пояснил Сванидзе, видя, что опер недовольно на меня косится, — так что вы уж не очень.

— Откуда у вас повреждения на лице? — спросил тот.

— На дачу ездила, — буркнула я. — На забор напоролась. Устраивает такой ответ?

Сванидзе фыркнул, опер махнул рукой и крикнул своим:

— Ладно, сворачиваемся. Труп в морг, заточку на экспертизу. Все!

— А где хозяин квартиры? — повернулся он ко мне. — Серебров Иван Алексеевич?

— Он должен быть здесь, — сухо ответила я.

— А где же он?

— Должен вот-вот приехать. Задерживается, значит. Или вообще решил дома не ночевать.