Пантера: время делать ставки

— Еще минуту. Я должна подумать. А вам как кажется, какой бы мне больше пошел? — спросила я и начала поправлять на груди симпатичный лиловый халатик, в которых ходили пациенты клиники. Халатик разъезжался, а под ним больше ничего не было.

Он убрал глаза и быстро ткнул пальцем в один из носов:

— Думаю, вот этот. По конфигурации носового хряща…

— Ой, не надо таких страшных слов, — пискнула я. — Я вообще боюсь медицинских слов. Они вообще такие колючие… как скальпель. Доктор, я только сегодня приехала из Африки, меня просили передать для него кое-что…

— У Игоря Викентьевича были знакомые в Африке? — спросил Сенников.

— Ну да, если я их там встретила. Такой милый мужчина. Он меня на верблюде катал… Ах, да! Так где же я могу найти Игоря Викентьевича?

— А его нет. Если хотите, передайте для него мне.

— Знаете, доктор, — сказала я, видя, что заход с этой стороны не удался, — я выбрала нос. Вот этот!

И я, не глядя, ткнула ногтем в один из глянцевых носов так, что порвала накладным титановым ногтем (отточенным, как бритва, и применяющимся в экстремальных ситуациях) страницу…

* * *

Операция должна была состояться вечером третьего дня моего пребывания в клинике. До наступления этого вечера я узнала много нового о своем здоровье. Диагностика в клинике в самом деле была поставлена блестяще. Мне дали массу не имеющих отношения к операции рекомендаций, и я, внутренне дрожа от напряжения, подумала, во сколько же обернется каждая из этих рекомендаций в итоговом счете, который мне предъявят по прохождении всего.

С доктором Борисом Сенниковым мы познакомились так близко, что перешли на «ты» уже на второй день. Он оказался очень милым молодым человеком и по собственной инициативе рассказывал многое из своей практики. Так как я сама была «левым» клиентом и в официальный отчет лечебницы о своей деятельности не входила, я полюбопытствовала:

— А интересно, Боря, много тут через вашу клинику проходит «халтурок»? Ну, «левых» пациентов?

— Случается, — улыбнулся он.

Я прикрыла глаза и спросила таинственным шепотом:

— Боря, а вот если в вашей больнице тайно появится преступник и попросит переделать ему лицо… то вы как — делаете?

— Преступник? То есть?

— Ну, допустим, человек, сбежавший из тюрьмы. И он приходит к вам и просит изменить ему внешность, чтобы никто не узнал. Сделаете?

— Ты это всерьез спрашиваешь или в шутку?

— Конечно, в шутку. Мне просто интересно, как это бывает… ну… — Я покрутила в воздухе пальцем, пытаясь подобрать слова, а потом рассмеялась бессмысленным звонким смехом. — Сделали бы? За большие деньги?

Сенников улыбнулся:

— А почему бы и нет?

— То есть он приходит темной ночью, вы делаете ему операцию, и он уходит. Никем не замеченный…

— Ну ты прямо как ребенок, — смеясь, сказал Сенников. — Куда он пойдет? Во-первых, операция по корректировке лица — сложная и долгая. Делается под общим наркозом несколько часов. Это же не просто — кардинально менять лицо. Нужно лепить форму носа, подбородок тесать, менять разрез глаз, корректировать губы, работать по конкретным фрагментам лицевого покрова…

— Ой, как сложно! А дальше?

— А дальше несколько часов пациент отходит. Повязки остаются на лице еще несколько дней. Правда, в нашей клинике применяется новейший заживляющий раствор, ускоряющий курс реабилитации. То есть — привыкание к новому обличью, — поспешно добавил он, видя, как глуповато вытягивается мое лицо, — кожа подживает, косметические рубцы рассасываются, все такое… Ясно?

— Ну… не очень. И как же дальше? После этого бандита можно отпускать?

— Да куда он денется? Две недели реабилитации, а по-хорошему — и все два месяца, если полное изменение внешности.

— И потом его никто не узнает?

— Ну, это смотря кто будет делать операцию, — сказал Сенников. — Если я, то — никто. А ты что, бандитка и собралась внешность… того?

— Ну, разве я похожа на бандитку? — протянула я, обиженно надув губы. — Да и муж у меня такой… культурный. Кажется, он владеет большой сетью прачечных.

— Почему ты так решила?

— Ну… он все время говорит кому-то по телефону: «P-разведи… замочи… отожми!» Как в рекламе про моющие средства.

Кажется, я довольно удачно подала эту реплику. Доктор Сенников смеялся до слез. Потом он погладил меня по голове и проговорил:

— Ну ладно… иди отдыхай, готовься к вечеру. Прачка!

— Боря, а… а сколько будет заживать мой нос? — спросила я. — Этот… курс реабилитации… долго он?

— Недолго. Быстро адаптируешься. Нос подкорректировать — это пустяки. Так что ты, дорогая, ступай.

— А ты меня в ту операционную, где оперировал доктор Звягин, да?

— Конечно. Я всегда там работаю. Когда ассистировал еще, да и сейчас.