Панцирь

– Восьмой у младшего, старший нес девятый. Но мне бы пушку, и я бы их выстегнул. Хлюпики, – бросил сквозь зубы. – Девицы Поладские. Должно быть из последнего поколения. Оно совсем мягкотелое. Противно. Блевать с этих шанкарских гулей тянет. Короче мир не одичал, как могло показаться. Мы теперь как “старые дети”. Мне ничем не помогли, выжал из них только каплю данных. Недоверчивые, испорченные новым миром, хоть не убили, повезло. Справедливость для них – другое. Адаптированное искажение. Нелепо… Теперь нам надо пытаться угнаться за молодняком, проснувшимся раньше, а то затопчут, признают угрозу или конкурентность, либо придется смириться и сдохнуть в пустошах, что кстати, братец, хочешь не хочешь, но тоже вполне себе актуальный вариант.

Информация обескураживала. Остатки армии распадались на единицы и малые группы. Справедливость для них не аргумент. Это плохо. Могло помешать. А если Справедливость не аргумент, то и перво-цели могли быть для них не так уж и важны. Кто-то делать дело сочтет глупостью, кто-то и вовсе препятствовать будет. Мало ли какая дрянь за эти годы им в черепные чаши натекла.

– Вообще дурно это все, – пробурчал Звездочет.

– Что все?

– Ну все. Все. Идея обнуления. Перезапуск, сокрытие, – дернул плечом. – Ставлю указательный палец левой – все плохо кончится.

– Ты азартен? Игрок?

– Да. Нет. Не уверен. Может быть. Вообще с каждым узором я все больше вспоминаю. У тебя же тоже проблемы с памятью?

– Да. Можно так сказать.

– Большая женщина? – он понимающе улыбнулся.

– Она самая, – и я не смог скрыть мечтательную улыбку.

– Убить Идола?

– Рискну предположить так у всех. Спрашивал у других, тех, что видел?

– Предположение верное. Такие же директивы. Одинаковые для всех.

– Давно ты проснулся?

– Четвертый день.

– Где Саркофаг?

– К югу. Саркофаг вплетен в теперь уже разрушенную башню, в ее основание.

– Странно.

– Видимо что-то со мной не так было при отступлении. Ран получил много или Идол почти сломал. Дойти до Аванпоста я не смог, поэтому там оставили. Так думаю.

– Звучит логично. А как взял новые узоры?

– Возле башни нашел проявление мёда. Все, так сказать, употребил ртом. Знаю не лучший способ, но пробуждение у меня выдалось достаточно бурное, инъектор я поломал в бою.

– Инъектор у каждого есть?

– Конечно.

– Где он?

– Слушай, у тебя же ИИ. От чего ты у него не спросил? – сказал он, указав на мой браслет.

– Чтобы спрашивать надо знать, что спрашивать, а рассказывать все подряд она отказывается.

– Она? – гадливая улыбка. – Дерзкая.

– Какая есть.

Он показал где на панцире инъектор. В полости возле пазов под хтоны. Темная игла из псевдо-сплава и изящный прямоугольник серебристого корпуса.

Звездочет отошел к крючкообразному выступу-возвышению, очевидно собираясь осмотреть окрестности.

Желчь мигнула мне из браслета.

– Чего еще?

– Слушай, бестолочь, я не просто так молчу и выдаю информационный минимум, не по прихоти своей.

– О чем ты?

– Ты сам запретил мне рассказывать многое. Поставил запрет.

– Почему?

– Так уж ты посчитал. Необходимость мол: “я пройду дорогу чистым или умру” – сказал. Не могу знать, что ты там о себе думал, но, судя по нашему положению, вряд ли что-то шибко умное.

Насколько же ты, Танцор, должен был быть уверен в себе?

Дерьмоголовый придурок.

– Плохо, – только и сказал я.

– Хтон садится. Мой треп тратит остатки энергии слишком быстро. На ближайшее время я в полусонном режиме, давай, бестолочь, не теряй меня и ради Справедливости постарайся и не дай нам сдохнуть. Еще я отключу половину функций панциря, чтоб тебе подольше ядом не дышать. Открытые раны теперь будут “обрабатываться” дольше.

– Спи уже. Ворчанием гор не свернешь и делу не поможешь.

Звездочёт окликнул меня:

– Отдыхай. До движения – час.

– Куда идем?

– Начнем охоту на Идола.

***

До того, как мы отправились, я убрал дополнительную защиту: набедренные и наплечные пластины. Теперь те болтались на поясе и периодически от резкого движения ударяли по ноге.

Мы двинулись на север, спустились с горы, а затем шли до самой ночи.

Ничего опасного не встретили. Вонь то усиливалась, то уменьшалась, разок ушла совсем, оставив только запахи подтаявшего снега, свежести и наших немытых тел.

Пустошь и пустошь.

Ржавые хоботы водяных колонок отмечали пройденные пятикилометровые отрезки и обеспечивали нас водой. Я по началу отнесся к ним с опаской, но глядел как жадно пил бегущие капли Звездочёт и уже на третьей колонке сдался. Пусть система фильтрации панциря сама разбирается. По крайней мере, вода из колонок сразу и через несколько часов не убивает – проверено на Звездочете, а что будет дальше удача покажет.

Вначале вышли к степной дороге: рельеф, то поднимался, то опускался. Каменная насыпь всюду вперемешку со снегом. Полдня ушло чтобы уйти от предгорья.