Панцирь (СИ)

В самый последний момент, нырнул обратно, в самую гущу грязи, пропустив удар над собой. Восьмипалый кулак встретился с стеной и запястье треснуло.

— Atola, — прошипел серокожий.

Я воспользовался возможностью пока он переваривал боль: бил снизу. Дубинка влетела с боку в колено, затем в бедро, по ребрам. На четвертом ударе он свалился. Его сломанное запястье не выдержало; рухнул окончательно лицом в грязь, но, как и я тогда, успел перевернуться.

Наполз на него пещерным скатом, оседлал, перехватил оружие двумя руками, не обращая внимание на заливающую глаза кровь, замахнулся и с силой опустил дубинку.

Моды отключились, и я закричал. Голова горела огнём в пяти местах. Капли крови, стекающие по ранам, ощущались на коже, как раскаленное варево. В районе почек, будто застряли две спицы. Уши забила грязь.

Опустил дубинку еще раз. Мутант закрылся и второе запястье треснуло. Следующим ударом повредил предплечье и тогда он закричал. Долго, протяжно — и я наслаждался, крича вместе с ним.

Следующий удар раздробил нас.

А потом черной пеленой накрыла боль. Тогда нутро заставило опустить дубинку с еще большей силой. Сместилась скуловая кость.

Еще удар… Выбил глаз.

Улыбка проявилась на лице. Губы горели огнём, уже опухли.

Мне все равно мало.

Боль душила. Раскаленная злоба обняла и сжала, от нижней части груди, самых корней сердец и до клокочущего горла. Я хрипел, пойманный в ловушку жадности, когда от обрушивающейся вниз дубинки мне становилось на мгновение чуть легче, и потом опять чёрная волна боли сметала все.

Здоровенное тело Мутанта пищало из последних сил.

Еще один удар. Зубы разлетелись в стороны, а нижняя челюсть полукровки сместилась.

В ушах звенело. Судорога скручивала правую кисть и пальцы.

Удар. Лобная кость прогнулась.

Удар. Всюду кровь.

Боль и злоба — мои поводья.

Удар. Дхал растворился.

Радость сбила дыхание.

Опять удар. Радость…

Я наконец-то видел. Его голова — красная мешанина, каша, впалый опустошенный контейнер, сплющенный и слоистый; всюду содержимое.

В момент, примерно после того как дубинка опустилась в пятнадцатый раз, понял, потерялся: лишь тяжело дышал и разглядывал капли крови и грязи, что падали с меня на Мутанта. Потом вновь жужжание модов. Они заработали, и я вернулся.

О, Мать.

Как же плохо.

Эхо злости еще пульсировало в шаблоне; швырнул дубинку в стену.

— Закончил? — с иронией спросил Востр. — Говорят, друг Танцор, дхалы — безэмоциональные машины войны. Получается врут?

— Не буду спрашивать у тебя ничего, хотя увидел достаточно, — моды не справлялись. — Надеюсь и ты не будешь пересказывать мне каждую тупую байку о народе, что ты за жизнь услышал в вонючих кабаках и у взятых человеческих женщин.

Он удивился:

— Такой договор меня более чем устраивает.

Его правый глаз по-прежнему с двух сторон пересекала чёрная полоса.

Я указал ему.

— Все еще? — спросил Востр.

— Да.

— Бездна.

Он закрыл глазницу ладонью и замер.

Я спросил у него:

— Тебя воздух не смущает?

Он отмахнулся:

— Пустяк.

— Всё-таки маска…

— Она вся в грязи, — он кивнул на нее. — Мне что ее так надевать, друг Танцор? Я не гах, а человек. От пары минут не помру. Покашляю — пройдёт.

— Ну, здоровье твое.

— О, друг Танцор, наши отношения теперь на таком уровне, что ты печешься о моем здоровье?

— Очень остроумно, — проворчал.

Выглядел Востр как гуль. Черные мешки под глазами, весь в крови, особенно рот и зубы. Золото волос стало рыжим.

Легионеру он в итоге сломал три пальца, те торчали в разные стороны. Еще умудрился раздробить кадык. Что там у них за танцы в партере были — загадка.

Спросил:

— Нам не нужно убегать?

— Зачем?

Кивнул на труп:

— Легионер.

Востр покачал головой и поморщился:

— Нет, друг Танцор, всё не то чем кажется. Метки на руке нет. Сразу проверил. Просто урод где-то раздобыл форму. И такое бывает.

Я вернул свой пояс. Востр уже взял самое ценное с «мусорщиков». Два миниатюрных капсульных пистолета. Он отмыл маску, залив ее из фляги, оттёр как мог и нацепил. Достал из-под кольчуги и чешуйчатого жилета цепочку с заостренной полосой чёрного металла.

Востр произнёс следующее:

— Ima sangre tehs trash it salar, Мuerto.

Затем прошёлся, проводя полосой по ранам убитых.

— Ima, — повторял он.

Я показал на того, что выключил апперкотом:

— Этот живой.

Востр сорвал с него маску. Покачал головой. Но я уже и сам видел. От удара тот откусил себе язык и помер.

Востр наклонил маску и оттуда должно быть с четверть литра вытекло.

— Чего они вообще прицепились?

— Это за мной, — ответил ему.

— С чего решил?

Пожал плечами:

— Меня били аккуратно. Кто они вообще?

— Кто вот эти не знаю. Но этот, — он пнул Однорукого. — Стрелок из одной промысловой группы. Имя… Фирс, Фирсом — что-то такое. Когти Унгура. Это плохо на самом деле. Группа большая.

— Думаешь не отдельно работал?