Папа

Мама этому научить не могла прежде всего потому, что сама не умела. Хотя, я думаю, хотела. Она хотела мне помочь. Став постарше, я заметила на ее полках очень много книг о воспитании и о работе над собой. В этот же период жизни мама подарила мне книгу под названием «Все, что нужно знать подростку». Я ничегошеньки из нее не помню, но, думаю, что что-то из нее все же записалось на подкорку, и я этим успешно пользуюсь.

Глава 5

Еще один эпизод из того периода был очень важным. Примерно в возрасте 13-ти лет я попала под машину. Мы с мамой переходили дорогу в неположенном месте (собственно, мы там всегда ее переходили, потому что до перекрестка было тащиться далеко), мама пошла вперед, а я отстала (я плохо себя чувствовала, потому что болела; мы как раз шла в поликлинику) и не заметила машину. Единственное, что помню – удар в бедро и все, я лежу лицом вниз на заснеженной дороге. Я в сознании, но не встаю и не шевелюсь, старательно делаю вид, что без сознания. Ничего не болит – удар хорошо смягчило пальто, но я все равно делаю вид, что не могу встать. Хочу, чтоб мама забеспокоилась, запереживала.

Долгие недели после этого я сидела дома на больничном. Это было лучшее время в моем детстве. По утрам дома не было никого. Я могла рисовать, смотреть телевизор, читать, есть все, что найду. Незадолго до этого случая я нашла на улице новорожденного котенка. Как он выжил – загадка до сих пор. Ему нужна была мама-кошка, мамино молоко, а не пипетка, из которой я его кормила, и не шерстяное кукольное одеяло, в которое я его заворачивала на ночь. У нас уже был один кот, который очень ревностно отнесся к конкуренту. По ночам он пытался загрызть мелкого. Я просыпалась от полузадушенного писка и вытаскивала из пасти малявку.

Так вот. Очень кстати я попала под машину. Я сидела дома и выращивала крошечного котишку. Кормила из пипеточки, потом из клизмы, потом мы варили ему фарш. Однажды он встал на длинных шатающихся лапах и сам пошел, едва волоча круглое от молока пузо. Это был очень радостный день.

Потом два кота подружились. Ну как подружились – старший всегда спал на мелком, а мелкий не возражал. Иногда старший по старой памяти во время игры начинал душить мелкого, мелкий беспомощно хрипел, призывая меня на помощь. Я их растаскивала.

Старший прожил не очень долго – 11 лет, и умер от почечной недостаточности. Мелкий же почти до 20-ти лет «коптил небо», чуть-чуть не дожил до рождения моего четвертого ребенка. Но троим первым исправно мешал спать 10 лет подряд. Едва мы ложились и гасили свет, он начинал орать, словно ему хвост прищемили. Я просто сатанела в такие ночи. Только укачаешь ребенка, руки уже до колена отвисли за столько лет, как нате пожалуйста – кот заявляет о себе. Ему, наверно, внимания не хватало. Однако, я ему ничем помочь не могла – так уставала за день, что валилась без сил вместе с детьми.

Когда я вернулась в школу после длинного больничного, на меня все смотрели, как на мумию, восставшую из могилы. Кто-то презрительно хмыкнул, что без меня было лучше. Что ж, мне без школы тоже было лучше, но ничего не поделаешь, выздоровела – возвращайся к учебе.

Как я вытерпела столько лет школы, уму непостижимо. Я ее ненавидела, в классе была изгоем, была хуже всех одета и совершенно не умела коммуницировать с социумом. Долгие годы в школе я просто молчала целыми днями – никто со мной не разговаривал. Два первых класса Наташа училась со мной, а потом ее родители перевели в какую-то новую престижную школу. И счастье закончилось навсегда. У меня вообще-то была еще одна подружка – Лариса – она жила в соседнем доме и до школы мы неплохо ладили, но в школе она быстро поняла, что со мной дружить невыгодно – тоже будешь изгоем – и переметнулась на другую сторону баррикад. Я правда не сразу это поняла, продолжала с ней общаться, не замечая, что она меня сторонится.

Ближе к восьмому классу Лариса связалась с сомнительной компанией. Стали ходить слухи, что она принимает наркотики, но я не верила. Для меня наркотики были чем-то фантастическим. Я думала, их принимают только сумасшедшие психи, отморозки какие-нибудь, которым жить надоело. Лариса отморозком никогда не была, она была хорошим человеком, поэтому в слухи я не верила.

После девятого класса Лариса умерла от передозировки. Меня эта новость пришибла. Она была первая из моих знакомых, кто умер так рано. Не помню почему, на похороны я не ходила. Как могла, переживала сама эту трагедию. Мне до сих пор снится сон, что она жива. Как будто я иду по улице и встречаю ее. Говорю, мне сказали, ты умерла. А она улыбается во весь рот: «Нет, как видишь, жива!». И на душе так тепло – неправда значит все эти слухи. До сих пор я не могу подсознательно принять то, что ее нет.