Папа, мама, я и Сталин

Захват власти, горячо рекомендованный Ильичом, который, между прочим, до того момента почти десять лет отсутствовал в России по причине своей эмигрантской судьбы, между прочим, осудил старший товарищ Ленина по партии Г. В. Плеханов, назвавший «тезисы» очень нежно — «бредовыми речами».

Но, как точно подметил в своей книге Александр Гак, «для молодой Лизы Розовской это уже не имело существенного значения».

А жаль. Послушайся партия своего теоретика марксизма, наша, да и мировая история, может быть, пошла по другому сценарию, но, видно, партия, а вместе с ней Лиза Розовская имели на тот «текущий момент» другого «авторитета».

Каменев и Зиновьев так же не сумели остудить пламенных борцов, и они быстренько сляпали октябрьский переворот.

Не во имя мщения за когда-то невинно убиенного мальчика Иосифа, не во имя того, чтобы осуществить лозунг «мир — народам, земля — крестьянам» (ни мира, ни земли — ничего из провозглашенного, как известно, люди не получили!), — всё было сделано только лишь во имя заполучения ВЛАСТИ, и всё дальнейшее — только во имя ее сохранения любой ценой.

Лиза Розовская встретила Фрица Платтена в квартире Берты — сестрички умели превращать общие интересы в дружбу, а дружбу — в любовь. Жить для мира, не для дома — целая философия, а философия объединяет.

Через год Фриц и Лиза зарегистрировали свой брак. Между прочим, в протестантской церкви. По желанию Платтена. Хоть мы, коммунисты, и атеисты, но — «если нельзя, но очень хочется, то можно».

Примерно в это же время Фриц Платтен совершает подвиг.

Это второй по счету его поступок в адрес Владимира Ильича.

Дело было так.

Ленин со своим (нашим) Фрицем ехал по улицам Москвы.

Поскольку охраны тогда было мало, «джипов» и бронежилетов еще не изобрели, да и бдительность прихрамывала, вождь мирового пролетариата беспечно и демократично катил в открытой машине.

А что это значит?

Это значит, государственная (в прямом смысле) машина простреливалась со всех сторон. Вождь, вероятно, об этом не задумывался. Он думал о мировой революции. Мы точно, конечно, об этом не можем знать, но предположить можем. Поскольку в машине, повторяем, едет наш Фриц, наш, простите за выражение, Платтен.

И вот раздаются долгожданные выстрелы. То есть их, конечно, никто не ждал. Но с другой стороны, можно было и ожидать любой подлянки, если помнить, что машина — открыта и с востока, и с запада, и с севера, и с юга…

Что делает Платтен?

Он грубо хватает Ленина за шкирку и пригибает его голову к своим коленям.

А пули — вжик, вжик… Так и свистят.

Тогда Платтен — вот уж герой Советского Союза! (ну хорошо, не герой, поскольку еще не 22-й год, Советского Союза еще нет, СССР пока не создан, 1918-й на дворе, а «незабываемый 1919-й» даже еще не наступил!) — встает в полный рост и… закрывает Ильича своим телом!.. И при этом получает ранение в руку!.. То есть буквально проливает кровь за революцию.

Я вот пишу сейчас эти строки, и, знаете, если честно, меня берет возмущение: ну ладно Платтен, он свое получил (об этом чуть позже!), но я-то… я-то как дальний, хоть и нечаянный родственник этого героя Платтена тоже ведь мог что-нибудь всю жизнь получать — ведь получали же члены семьи что-то за своего главного члена, отличившегося в какой-нибудь борьбе за какое-нибудь тогдашнее правое дело?.. Получали!

А я ничего не получал.

Обошли, собаки.

Пусть я не родной им всем и тому Платтену ни богу свечка, ни черту кочерга, но если все получают, почему меня не присоединить?!

Не присоединили, пламенные революционеры, коммуняки несчастные.

Мой родственник, хоть и Фриц, Ленина для вас спас. А вы…

Несправедливо это.

Но я сейчас не буду права качать.

У кого их качать?.. У Зкяанова?..

Советской власти уже нет. Не накачаешь.

Хотя, с другой стороны, гимн восстановлен, люди (многие) голосуют за коммунистов, пусть справедливость и в отношении меня восторжествует.

Были «дети лейтенанта Шмидта»…

Пусть будет и Марк Розовский — дальний родственник Фрица Платтена. А?

Не будет. Ибо знаю и понимаю: Коминтерн, придуманный большевизмом для свержения мирового капитализма, был отчетливо преступной организацией, действующей легально и нелегально по указке и на деньги Кремля. Насилие — не слово, а концепция революционерства, программная доктрина движения, в которое оказались вовлечены людские массы, состоящие из вполне конкретных личностей. Служение этим красным от крови идеологам подобно наркотикам приводило к самоуничтожению, поскольку издавна известно, что революция — это та самая мать, которая пожирает своих детей. Им хотелось идеалы свободы соединить с диктатурой пролетариата. Но свободы не получилось, а диктатура возникла как-то сама собой.