Папа! Папочка! (сборник)

Его обстоятельно купали. Потом папа вытирал ребёнка насухо, обцеловывая каждый пальчик, а мама одевала на влажную головку кружевной капор.

В одно из купаний капора не оказалось под рукой, и девочке повязали головку косыночкой, длинные концы которой подвязали кокетливой бабочкой надо лбом.

– Солоха, чистая Солоха! – вскрикнул папа.

Так и пошло и так прижилось, видимо благодаря скверному характеру вновь нареченной, прижилось так органично, что изящное и редкое имя – Зося, в домашнем обиходе звучало редко.

Старшие мальчики по-разному относились к такому исключительному положению в семье Солохи.

Валера был старше Солохи на семь лет и образовался у Веры далеко до знакомства с Лёвой, так что шёл уже за мамой замуж за Льва Давидовича, привеском. И самую большую к себе любовь знал лишь от деда, на которого был похож один в один и, конечно, от мамы.

Лёва его не обижал, пристрастил к чтению и интересным играм.

Потом быстро появился Димка, поцарствовал в душе родителей до неполных четырёх лет, и тут в жизнь ворвалась эта слабенькая, прозрачная шестимесячная девочка.

Весь мир закружил вокруг неё. Она болела. Умирала, воскресала и теперь окончательно воскресшая, поработила всё и всех вокруг себя. Если не по годам умный Валерка относился ко всему происходящему философски, то Димка, напротив, не мог простить этой пузатой мелочи потери первенства в семье и глядел на неё не особо доброжелательно.

Мама берегла её, как зеницу ока и тоже баловала. На четвёртом году жизни Солоха рассекала по Кивемяэскому посёлку в котиковой шубе с капюшоном, с котиковой муфтой.

Всё это было перешито Веруней на дочу. Вере Лёва подарил лисью, чёрно-седую шикарную лисью шубу, в которой миниатюрная Веруня утопала, как Дюймовочка в лепестках.

Все Верочкины наряды перешивались на Солоху. Вера поносит, ей надоест, и моментально из маминых юбок, кофточек шьются платья, брючки, пиджачки – всё из взрослых модных журналов – и всё на Солоху.

Постепенно Солоха наглела и нарывалась. На пятом году жизни, отправляя нарядных маму с папой на торжественный вечер в честь Нового года, Солоха строго наказала матери, её же, маминым тоном:

– Не замухруй! Я тебя знаю! Перешивать скоро на меня будем!

Папа онемел, а Веруня вскинула на него свои необыкновенные глаза.

– Ну ты видишь, Лёва, что это за ребёнок?

В своей котиковой шубке, Солоха повадилась частенько уходить из дому навсегда. Она объявляла об этом неожиданно, но твёрдо. Папа строгал ей в дорогу бутерброды, мама собирала в муфточку пирожки, и Солоха уходила от них навсегда.

Калитка со двора на улицу была закрыта на ключ, и Солоха нарезала круги по большущему их двору, вокруг дома. Чем меньше оставалось провизии в её муфточке, тем мельче был диаметр её кругов.

В конце концов, она долго кружила у дома, подгребала к крыльцу, но в дом не заходила, а ждала, пока за ней выскочит папа или мама, а то и оба. Они выскакивали, уговаривали. Солоха снисходила и входила в дом, где по случаю её прекрасного возвращения в отчий дом уже затевался праздничный ужин с тортом и конфетами.

Но всё равно, не зависимо от мамы и папы, Солоха умудрялась проживать свою отдельную, заполненную хлопотами и впечатлениями жизнь.

На своё пятилетие она распахнула глаза навстречу новому дню и увидела висящие на дверях одёжные плечики. На плечиках отглаженным праздником висели два платьица: одно красное в белый горошек – ожидаемое, оговоренное с мамой.

И второе – неожиданное, победительно шикарное крепдешиновое платье, на которое даже наглая Солохина рожица не смела претендовать. Это изумрудно-жёлтое чудо-платье было придумано только для Веры, но вот болталось тут перед Солохой, волнуя воланами и немыслимым фантастическим фасоном.

Солоха завизжала, кинулась в спальню к маме, втиснулась между ней и папой, и уже через час зацелованная и прибранная выступала по городку важной элегантной павой.

Всё, во что были одеты её подружки по играм, было просто «тьфу на палочке» по сравнению с тем, во что одета была Солоха!

Недоброжелатели, конечно, осуждали Веру за такое непозволительное баловство своих детей, особенно этой по пяти раз на дню переодевающейся Солохи, но счастливая Вера только улыбалась в ответ.

Целыми днями она жарила-парила, стрекотала швейной машинкой, звенела спицами и, конечно, детки их с Лёвой щеголяли во всём с иголочки, в полном смысле этого слова.

В это необыкновенное лето Лёва как-то пришёл с работы домой, ведя под уздцы великолепный взрослый велосипед в подарок Валерке за хорошую учёбу и бесконечные победы в спорте.

Валерка стоял посреди двора счастливый и растерянный – он знал, что умный Лёва обязательно его поощрит за успехи, но такого изысканного необыкновенного велосипеда не видывал в их посёлке никто, это было даже выше заветной мечты это было за её пределами.

Димка потерял язык, онемел, а Солоха смотрела не на велосипед, а на счастливого Валерку, который вот так просто и незатейливо попадал в разряд небожителей.

Катались все взрослые ребята, катался Димка, еле доставая до педалей, одна Солоха оставалась униженной и зависимой: возьмут или не возьмут на багажник?