Папа, спаси меня

Негромко усмехнувшись тому, что я снова попал в собственную ловушку чувств, я подхожу к шкафу и одеваюсь. Брызгаюсь дорогим парфюмом, приторный запах которого вызывает тошнотворные позывы, и иду на кухню, чтобы выпить стакан сока и привести голову в порядок.

Сталкиваюсь на кухне с Седым. Он потягивает холодную воду со льдом из стакана и держится за голову.

Знает ли он о том, что было между мной и Малой этой ночью? Мне вдруг становится интересно, слышал ли он наши стоны? Догадался ли, что она не ночевала с ним? Однако по его взгляду понимаю, что ничего он не знает… Он болеет с похмелы, вот и всё.

— Давно мне так хреново не было, но и так же хорошо тоже… — произносит Седой, ставя трясущейся рукой стакан на столешницу. — Погуляли от души, брат.

О! Ты даже не представляешь, от какой души! От самой чёрной, бешеной, наполненной безудержной фантазией, от мыслей о которых в штанах становится тесно… От такой души, которая тебе и не снилась даже, мой дорогой! Но я не скажу тебе об этом, не раскрою маленькую тайну, которая сегодня объединила нас с Малой, свела и обожгла, воспалив внутри старые шрамы.

— Надо бы ехать нам… Загостились мы у тебя! Спасибо, что приютил, вчера бы я не дополз до квартиры просто, тут-то до комнаты еле дотащился.

Я негромко хмыкаю себе под нос и смотрю на него с презрением. Ненавижу его. Ненавижу то, что он отнял у меня мою женщину.

— Щас я такси вызову и мы свалим с Тонькой, только дух переведу немного… Сил нет, тошнота в глотке комом стоит.

Меньше надо бухать. Знал бы тогда много интересных подробностей… Впрочем, мне его вчерашнее состояние сыграло только на руку. Да и сегодняшнее тоже. Улыбка трогает уголки моих губ. Плеснув немного апельсинового сока в стакан, я делаю жадный глоток и морщусь от его вкуса. Слишком кисло после сладкой девочки, которую я целовал этой ночью…

— Не надо такси. Я вас подвезу. У меня дела нарисовались в вашем райончике… Домчу быстро, не заметишь, как дома окажетесь. Завалишься на уютную кроватку и проспишь битые сутки, а наутро уже будешь огурчиком.

Седой начинает что-то кудахтать о том, что не стоит беспокоиться, но я не позволяю ему спорить со мной. Не даю ему ни единого шанса разозлить меня ещё сильнее, потому что и я без того уже дошёл до предела и могу в любой момент высказать ему всё, что думаю о нём.

— Иди за женой, Седой, а я пойду готовить свою ласточку! И ни слова больше!

Я ухожу, стиснув зубы и сжав руки в кулаки, потому что понимаю, какое испытание предстоит мне перенести, когда я буду провожать их…

Я буду смотреть на неё в чужих руках…

Снова.

Выдержу ли я?

Смогу ли держать язык за зубами и не раскрыть перед ними скелеты обоих?

Она ведь не знает, что муж точно так же изменяет ей! Что считает её поленом и ищет удовольствие на стороне…

А он не знает, какое сокровище живёт с ним под одной крышей, какая сладкая девочка с манящими губами и идеальными изгибами тела.

Она должна была быть моей, но не стала…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Чёрт!

Я громко ругаюсь сквозь стиснутые зубы и медленно бреду в гараж, чтобы выгнать машину на улицу. Чувствую себя каким-то психом, знающим секреты двух близких ему людей и стоящим где-то между ними. Я ощущаю себя палачом, которые может вершить судьбу. Прямо здесь и сейчас. Но я не стану этого делать, потому что мне нужна дрянь, которая снова сбежит, снова изменит мне… Пусть не с Седым, а с кем-то ещё… Второсортная баба, почему-то до сих пор цепляющая меня за самое сердце.

Глава 21

В дверях отведённой мне комнаты появляется Женя. Глядя в его помятое лицо, на вчерашние футболку, и джинсы, которые он не снял, неосознанно поправляю выше уголок простыни, украденной из комнаты Кирилла.

— А, вот ты где, — хрипловато говорит он. И умывает руками лицо, заспанные воспаленные глаза. — А кстати, где ты была?

Мне показалось, что сердце рухнуло с размаха куда-то глубоко в пятки. На этот вопрос у меня не было ответа — как сказать мужу, что я…изменила ему, чтобы спасти сына? Да, думаю, что угодно, но Женя точно этого не поймет. С его домостроем в голове это было бы нелепым, странным сочетанием.

— В душ собралась, — выдохнула я.

Женя тут же потерял интерес к своему вопросу.

— Ладно, давай собираться уже, — прокаркал он, и поняв, что голос подводит, откашлялся. — Задержались мы с тобой тут, конечно…

— Да, — встрепенулась я. — Давай, мне нужно буквально минуту.

Я вскочила, не волнуясь о том, что подумает муж, отчего я таком виде, закутанная в несколько слоев простыни, взъерошенная, красная, со следами вчерашних поцелуев по всему телу.