Папа Жора

С резким скрипом открылась задняя дверца, обтянутая металлической сеткой. Дядя Вася подошел к машине, неуверенно поднял ногу, зацепился. Тогда милиционер схватил его за воротник и с силой втолкнул. Дверца захлопнулась. 

– Порядок. Коля, заводи.

Милиционеры сели в машину. Водитель посигналил, дал задний ход. Машина развернулась и медленно поехала со двора.

Вскоре из дома вышли женщина с большой сумкой в руке и Аллочка. На Аллочке – красное платье, голова повязана косынкой. К груди она прижимала куклу.    

– Как Валя? – спросила бабушка.

– Уже хорошо. Обещали выписать через несколько дней, – ответила женщина. – Да, назначат электрофорез, массаж… 

– Ты куда? – спросил я, подойдя к Аллочке.

– К тете Даше.

– А когда вернешься?

– Когда мама выйдет из больницы.

– И тогда полезем в сад? Там уже яблоки поспели.

– А ты драться не будешь?

– Нет, клянусь...

– Тогда полезем.

– Идем, детка, – сказала женщина.

И увела Аллочку.

                                                  6

– Ну вы и нажили барахла! – дядя Митя нетерпеливо поглядывал на часы. Он стоял в кузове грузовика, у края заднего борта, подхватывая коробки и узлы, которые ему подавали родители. – Если опоздаю, Егорыч опять шум поднимет, скажет, что левую ходку делал.    

– Еще немного, – извиняясь, отвечал папа и спешил в дом.

Мебель уже была погружена. Не обошлось без маленького приключения: буфет, когда его приподняли над землей, с треском развалился. Так и забросили в машину – по досточке. Оставались узлы, свертки, ящики, которых оказалось неожиданно много. «Говорил же, половину нужно выбросить», – злился папа, едва переводя дух. Бабушка виновато опускала глаза, но уверенной рукой брала и передавала ему очередной узел.   

Накануне папа принес обещанную картонную коробку, в которую я уложил свои игрушки. Сам коробку завязал, а при погрузке проследил, чтобы не повредили, и попросил дядю Митю поставить ее в самое надежное место. А крепыша-мишку оставил при себе. И ранец ждал у стены. 

Поначалу я тоже принял участие в погрузке – отнес какую-то сумку к машине. Но дотянуться до края кузова не смог, зацепился курткой за крюк, чуть не упал. Тогда папа велел не мешать и не вертеться под ногами.

– Лучше иди попрощайся с соседями, – предложила мама.

И я потопал во двор. Возле своего дома стоял Маслянский.

– Переезжаем на новую квартиру. Будем жить на седьмом этаже. Там есть горячая вода и эмалированная ванна.

– Серьезное дело, –  Маслянский вытащил из-за уха папиросу и закурил.

– Ты ведь будешь ко мне в гости приходить, правда?

– Мыться, что ли? А ты приглашаешь?

– Конечно. Мы же друзья.

– Тогда приду. А как дела с бульоном?  

– Плохо, – оглянувшись, я перешел на шепот. – Понимаешь, я доигрался: теперь, если не буду есть, то меня заберут в детскую колонию. 

– Бульон лучше, чем колония. Ну что, аувфидерзейн, – он протянул мне руку.

– Адирзейн.

Ладонь его была жесткой, будто из дерева.

На стульчике сидел подстриженный налысо Вовка-мешугенер. Я помахал ему рукой. Вовка вынул палец изо рта и замычал. Подскочил Туз. Присев, я погладил пса по спине. С недавних пор Туз стал заметно набирать в весе. Эх, кто ж теперь будет есть мои котлеты?

На дверях дома Аллочки висел замок...

Во дворе – больше никого. Вдруг скрипнула калитка, и появилась баба Маруся с корзиной в руках.    

– А мы переезжаем на новую квартиру, – похвастался я. – Там и горячая вода, и эмалированная ванна.

– О-о, как у дворян... Ну, бывай здоровый. И родителей слухайся. 

Она немного прошла вперед, вдруг остановилась.

– Ну-ка, погодь, – развернулась и скрылась за калиткой.   

Я поправил берет. Нужны мне ее сливы… 

– На, герой, чтобы помнил.  

На мою голову свалилось что-то тяжелое и заслонило весь мир. Не помня себя от счастья, я обхватил бабу Марусю за широченные бока. 

– Ура-а! – и помчался домой.

– Чтобы был, як мой Петро… – тихо промолвила баба Маруся, потерев нос кулаком.   

– Мама! Папа! – я несся к дому, придерживая рукой шлемофон, который болтался и съезжал на глаза.

Услышав мой вопль, мама вмиг побледнела, но, рассмотрев бегущего, успокоилась.  

– Ты сказал бабе Марусе спасибо? – спросила она. 

– Ага. Ба, смотри, – влетел в дом.

Там уже было пусто. Бабушка подметала пол, к углу комнаты ползли шлейфы пыли и мусора. Бабушка взглянула на мое сияющее лицо.

– Ты готов? Сейчас поедем. О, смотри, пуговица от моего пальто, а я ее столько искала, – наклонившись, подняла пуговицу и положила в карман.   

Я взял с подоконника ранец, вдел руки в ремни. Тяжеловат. Пару раз подпрыгнул, поправил ремни.

– Может, лучше положишь ранец в кузов? – спросила вошедшая мама.

– Нет.

Я снял с головы шлемофон, осмотрел его со всех сторон, снова надел. Взял лежащего на подоконнике мишку. 

– Посмотрите на него. Только скрипочки не хватает, –  засмеялась бабушка.

Родители тоже засмеялись. Непонятно, зачем мне какая-то скрипочка? Ведь я хочу быть танкистом, а не скрипачом! 

– Ну что, присядем на дорожку, – сказал папа, опускаясь на подоконник.

– И сесть не на что, – мама осмотрелась. 

– Ничего, постоим, – сказала бабушка, оставляя веник. Прислонила голову к стене, закрыла глаза. 

– Все, уезжаем, – вздохнула мама.