Папа Жора

Интересно, что больное колено было единственной темой, вызывавшей у Ивана какие-либо эмоции. Обо всем остальном – о своем прошлом хирурга, оставленной России, Америке, о родных, даже о себе самом Иван говорил с безразличием и отстраненностью, как о предмете мало или вовсе ничего для него не значащем. Зато колено – вот где зарыта собака всех его жизненных проблем: справа от мениска, у основания подвздошно-берцового тракта! В общем, на сессиях мы с Иваном говорили о третьем – о его колене.

В сознании Ивана оно не просто болело. Когда он стал мне больше доверять и уже не боялся, что посчитаю его сумасшедшим (Иван считал себя психически абсолютно здоровым), он познакомил меня с другими свойствами своего колена. 

– Вы слышите, слышите? – настороженно спрашивал он, вставая с кресла и делая по кабинету несколько шагов. – Слышите, как оно хрустит? Хр-р, хр-р, слышите?

Причем «хр-р» он произносил нараспев, и я подозревал, что ему слышится не просто хруст, а хруст мелодичный, колоратурный.

– Всё, вроде бы замолчало, – он останавливался, напрягая слух. Затем делал осторожный шажок и снова замирал: – Нет, хрустит, хрустит...

«Значит так: нужно стабилизировать его сон и аппетит. Попытаться перефокусировать интересы больного на другие объекты, помимо правого колена», – намечал я линию его лечения.

Разумеется, Иван обратился в психиатрическую клинику не для того, чтобы его убедили в том, что колено у него вовсе не болит или же болит не так сильно, как ему это кажется. Отнюдь нет. Причина у него была конкретная: Ивану были нужны письма в суды, что, дескать, вследствие полученных на стройках травм, он страдает тяжелой депрессией.

И тут мы вместе с Иваном спускаемся с первой, самой верхней, ступеньки и, поскольку у него больное колено, под хр-хрусты, переползаем на ступеньку ниже, где Иван приоткрывается нам не просто как безобидный городской сумасшедший, а как социально опасный тип.

                                                               ххх

Джен. Несколько слов о ней.

Она была чрезвычайно обаятельна и фигуриста. При этом, что нечасто встречается у столь красивых женщин, еще и очень умна. Будучи еврейкой, исповедующей, если не ошибаюсь, иудаизм умеренного толка, на работе она никак не афишировала свою религиозность. Единственное, что выдавало в Джен иудейку, это – шляпка, которую она никогда не снимала. 

Насколько я понял из ее телефонных разговоров, она имела двух взрослых детей и была в разводе.  

Ее простота в общении, открытость были маской, вернее, профессиональным стилем. Как зимнее солнце, доктор Дженнифер дарила свою милую улыбку и коллегам, и пациентам. Но, если этого требовала ситуация, умела и хмуриться, и сокрушенно качать головой. Понять я не мог, когда она остается безразличной, только мастерски  и з о б р а ж а я  эти чувства, а когда в самом деле сопереживает.

Пленившись ее чарами и узнав, что она не замужем, я попытался с ней флиртовать. Джен, однако, все мои попытки вежливо, но твердо отклонила, посоветовав в нашей совместной работе сфокусироваться исключительно на психиатрии.

Раз в неделю в своем кабинете она выслушивала мои отчеты о проведенных сессиях, и мы вместе разбирали дела больных. Обычно в это время она внимательно рассматривала свой маникюр, лицо в зеркальце; нередко наши беседы прерывались телефонными звонками ее родственников и знакомых.   

– …Не знаю почему, но ваш Иван вызывает у меня серьезное беспокойство. Во-первых, он принадлежит к так называемой группе риска: одинокий белый мужчина, без детей, в возрасте старше пятидесяти, злоупотребляет алкоголем. Два года назад почему-то лежал в психбольнице. Добавьте к этому историю с его родным братом, который, если не ошибаюсь, застрелился.

– Да, миссис Дженнифер, вы правы. По словам Ивана, его брат был боевым офицером, воевал в Афганистане и былтамконтужен. Вернувшись домой, начал пить и застрелился, не исключено, что в состоянии белой горячки.

Она на миг закрыла глаза:

– Что-то с вашим Иваном не так. Как бы он, следом за своим братом, не вздумал покончить с собой. Не забывайте: суицидность имеет наследственные корни! Интуиция мне подсказывает, что с Иваном нужно работать очень осторожно.