Папа

– Вот! Это потому что у твоей мамы нет навязчивых идей. А моя мама сперва сама что-то выдумает, потом в это сама поверит, а затем убеждает в этом всех остальных. Это и называется навязчивой идеей – когда ты сам себе наврал вечером и – бац! – уже утром думаешь, что это правда. Это хуже всего – то, что она на самом деле сама в это, что понавыдумывала вчера, сегодня верит как в дважды два четыре. Потому что всех остальных иногда можно убеждать в каких угодно враках из хитрости или из корысти. А моя мама убеждает всех во всякой ерунде просто так. Потому что сама в это искренне верит. Грабители, выслеживающие ключи от нашей квартиры, – это ещё цветочки.

– А что она ещё придумывает и во что верит? – уточнила Вика.

– Ох, лучше тебе этого не знать! – махнула рукой подружка-с-первого-класса. И, помолчав, добавила: – На самом деле мне просто стыдно тебе рассказывать. Потому про другие навязчивые идеи моей мамы я тебе не расскажу. Но должна была сказать тебе, что мне стыдно рассказывать про то, что я тебе не расскажу, потому что у нас тобой друг от друга нет секретов. В общем, потерю этих ключей мне не пережить. Ну или маме эту потерю не пережить. А я люблю свою маму даже с её навязчивыми идеями.

Девочки перекопали всё около качелей, но никаких ключей не нашли.

– Ну всё! – сказала подружка-с-первого-класса. – Теперь всё. С сегодняшнего вечера или завтрашнего утра мне всегда сидеть дома.

– У меня есть идея! Ненавязчивая! Простая! – воскликнула Вика. – Ты знаешь номер рабочего телефона твоего папы?

– Знаю.

– У него есть ключи от квартиры?

– Конечно.

– Вот! А около меня есть мастерская, где так и написано на двери белой краской: «Изготовление ключей в течение часа». Пусть твой папа быстро приедет и даст тебе ключи и деньги, и мы быстро сделаем ещё одни ключи. Как бы те, которые ты потеряла. И твоя мама ничего не узнает и, значит, ничего не придумает и не поверит в придуманное.

Двух копеек у девочек не было, но тогда прохожие иногда давали две копейки просто так, потому что кому-то надо куда-то позвонить, а у него нет двух копеек. Телефон-автомат был прямо на углу дома, где жила подружка-с-первого-класса, и она позвонила папе на работу. Сказали, что папы нет, потому что он «уехал в литейку». Она спросила, есть ли телефон в этой неведомой литейке, и тётя с той стороны провода ответила, что есть. Но телефон в литейке есть только на проходной, и папу вряд ли позовут «из цеха на проходную». Подружка-с-первого-класса поинтересовалась, как проехать в эту «литейку», и тётя охотно объяснила, что туда идёт десятый трамвай и «литейка сразу рядом с остановкой “Литейка”».

Вика проявила благоразумие и не поехала в литейку. Она сказала подружке-с-первого класса, что мама-гримёрша так далеко её одну наверняка бы не отпустила и ей не хочется обманывать маму. Ехать одной без спроса в далёкую литейку – всё равно что сбежать в провинциальный театр. Подружка-с-первого-класса даже немного обиделась на Вику, но не сильно. Потому что идея заменить потерянный ключ на быстро сделанный всё-таки принадлежала Вике. Было даже немного обидно, что она сама не додумалась до такого простого очевидного решения. Да и некогда было обижаться.

Подружка-с-первого-класса добежала до десятого трамвая, доехала до остановки «Литейка» – так и объявили, – и первый же прохожий ткнул ей пальцем, где это.

Папу на проходную вызвали быстро. Потому что если девятилетняя девочка одна ищет папу в литейке, значит, он ей сильно и срочно нужен. Это все взрослые, даже с проходных, понимают.

Папа внимательно выслушал девятилетнюю дочь и дал ей свои ключи, сказав, что не может проводить, потому что у него срочные рабочие дела. И раз уж она сюда сама добралась, то и обратно сообразит.

– А хочешь посмотреть литейный цех? – вдруг спросил папа.

– Да! – сказала Викина подружка-с-первого-класса.

Ей стало безумно интересно. Литейка – это, значит, и есть литейный цех. И раз уж она проделала такой путь ради ключей, то отчего бы и не посмотреть литейный цех? Расширить кругозор. Викина подружка-с-первого-класса очень любила расширять кругозор. Ей просто нравилось словосочетание «широкий кругозор». Этот самый широкий кругозор представлялся ей чем-то огромным. Как открытое море. А кругозор узкий напоминал о замочной скважине. А Викиной подружке-с-первого-класса казалось, что мир – он всё-таки больше похож на открытое море, чем на замочную скважину. И потому возможность получить новые знания – расширить кругозор – всегда казалась ей возможностью пробежать от носа до кормы и обратно по другому борту. Это так здорово – бегать от носа до кормы и обратно по другому борту! Гораздо приятнее, чем стоя на одном месте, скрючившись, подглядывать в замочную скважину.