Читаем Папачупс 2 полностью

В итоге сами ездили, на Бутовскую стоянку и загружаться пойлом. Так и пошло и пошло, мы уже строили наполеоновские планы, но через полгода ее начали запрещать. К тому времени у нас уже скопилось в обороте, где то сто пятьдесят штук зелени и так мы медленно перешли на продукты питания, сахар-комовой, песок, рафинад, крупы. Сахар вагонами таскали, и это пока было скорее престижно, чем выгодно. Но сбылась мечта идиота или коммерсанта, не знаю, мечтавшего о вагонных поставках. Что Осетию перекрыли, было конечно жаль, но куда деваться, против власти не пойдешь. Еще около года по- тихому, ей подторговывали.


Решили попробовать производство. Купили у знакомого полуавтоматический лимонадный цех. Потом долго помещение искали, а надо было по идее наоборот, устанавливали, запускали, все чин по чину, лампа бактерицидная, огромный угольный фильтр, импортные концентраты и как только приступили, оказалось, что в городе и области уже, где то четыреста лимонадных цехов. Блин, облом! Ну, куда столько? Вот что значит, не провели исследование. Поработали летний сезон, и давай цех продавать. Никто не покупает. К осени с реализацией начались проблемы, а от этого и прибыльность снизилась, а это сказалось на качестве, так как приходилось удешевлять лимонад, за счет снижения количества концентрата, газа и так далее. Работницы в итоге мало зарабатывали, их настроение ухудшалось, так как работали уже и по три дня в неделю, пошла текучка. Их, да и наша зарплата зависела от жары, а ее как вы понимаете, в наших широтах, случается и летними месяцами днем с огнем не сыскать, не то, что в другое время года.


 Но, то, что впереди, что -то будет хорошее и доброе я знал всегда. Тем более что дома меня ждала любящая жена, дочь и к тому времени уже наш Папачупсик. А вот в жизни страны пока ничего хорошего не наблюдалось, кроме повсеместного бандитизма, рэкета, приватизации и никому не нужных ваучеров. В Нижнем, еще ничего, от того что здесь молодой Немцов и от него еще веяло свежаком. Он высокий, жизнерадостный, и рядом с ним невысокий, но еще более стойкий К., айкидо-ист одним словом, а в оппозиции к ним Клементьев, но так или иначе не сила и они его схавали так легко, а не за что, просто так, чтоб другим неповадно было. А еще Ельцин говорят русский медведь, русский медведь, и совсем нет, не медведь он, скорее кабан или бобер. Да и как президент, слабый, только всех замучил и ограбил. Пьяница, вор, упрямец, ругаются на него, не только коммунисты, но и его бывшие соратники, а вокруг него бескрайняя Россия матушка, а рядом с ним одни хитрецы с лукавыми прищурами, или еще лица, словно рубленные топором вроде генерала Л., а куда деваться судьба такой, однако, никуда не денешься народ то достоин своего царя.

69.


Праздник радовал, не теплым, но ярким Солнцем и исключительно чистым небом. В городе оставаться не хотелось, как и ехать, куда- то далеко. Снова, как и в прошлом году идти на бетонированный гребной канал не хотелось, а уж тем более на  Свердловку. Альтернативой могла стать поездка на электричке за город. Только куда? Дачи своей  пока нет. К маме на дачу, далеко. На языке вертелась станция Кеза. Там я как то был на даче у друга и помнил маленькую, но очень холодную, и извилистую речушку по среди поля. Еще невдалеке виднелся сосновый бор, сады и дачи. Спросил у кассира. Та удивилась – Ну и прогулка, в седьмую зону, далеко для прогулки!– – В седьмую зону?– удивился я и ответил- Тогда не надо! – А поезжайте в Рекшино, всего- то вторая остановка от города, а все тоже, река Линда, сосновый лес – Совет пришелся по душе, купил билеты и поехали. Первое мая, народу немного. Сошли с электрички. С нами еще человек пятьдесят. Пылим, и машины мимо тоже пылят. Прохладный ветер быстро разносит, дачные дымки и ту же придорожную пыль. Такая  дорога, почти до реки Линды и подвесного пешеходного мостика через нее. Переходя речку, сфоткались, на подвесном мосту, который раскачивался. Пошли наугад дальше в лево от мостика, вдоль ельника и как то сразу удивительно запахло смолой и почувствовалась живая мощь природы. Быстро миновав несколько уже расположившихся к пикнику молодежных групп, метрах в трехстах от моста нашли неплохое место с полянкой, расположились, расстелились, и сели у реки. Линда быстрая, торфяная, с заворотами. Первым делом съели курицу с картошкой. Потом я лежал, смотрел в небо и на покачивающиеся верхушки сосен, а Светка с папачупсиком и с дочкой кормили чаек. Есть в этом неповторимая  прелесть. И время летит. Рядом течет жизнь, кто то все время проходит мимо. Из- за леса, доносятся разговоры, крики, дымы костров, приплывают запахи шашлыка, смех, и радостные вопли. Река еще холодная чтоб вот так запросто взять и купаться. Время пролетело незаметно и через несколько часов довольные мы уже ехали домой.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза