ПАПАПА (Современная китайская проза)

Когда Чжан Шу исполнилось шесть лет, в семье опять произошло важное событие. Чжан Эрминь из-за того, что не рожает ребёнка, была избита мужем так, что всё лицо было в синяках и ссадинах. И она вернулась домой. Мать её не узнала, всё спрашивала: ты кто? Откуда? Почему всё время здесь сидишь? Характер Эрминь изменился, она разговаривала, не выпрямляя шею. Когда речь зашла о том, что её печалило, из глаз тихонько — кап-кап — полились слёзы. Чжан Даминь вздыхал вместе с ней: ты посмотри на себя, не послушалась меня, во что бы то ни стало хотела выйти замуж за шаньсийскую обезьяну, чтоб обезьяна тебя избивала? Хотела скормить сберкнижку крикливому ослу из Шаньси, собиралась разозлить меня до смерти, я-то не разозлён, а вот осёл брыкнулся так, что лягнул тебя. И что теперь делать?

— Брат, какая горькая моя судьба!

Разве это та самая Чжан Эрминь? Однако на её правой руке сверкало два кольца, на левой — три, на руке висел браслет, на шее — цепочка, вся в гроздьях золота, но пахло от неё по-прежнему. Когда она работала на мясоперерабатывающем заводе, говорили, что это запах кишок, и это ещё вежливо. А сейчас она работает на свиноферме, нечего церемониться, прямо скажем, это была вонь от свинячьего дерьма! Золото тоже всё пропахло этим противным запахом, разве может её судьба быть не горькой? У Чжан Даминя была ещё одна мысль, о которой он никому не рассказывал. Только ночью он сам себе говорил: сколько бы золота ни было, лицо-то всё в синяках, а вот у моей Юньфан ни грамма золота, но лицо у неё не распухшее от побоев! И ещё — золото ли это? Кто может гарантировать, что это золото? Взяли медные побрякушки — и сойдёт, и всё!

И всё.

Приехал шаньсиец. Серый пиджак, огромный браслет, огромная цепь, и тоже всё золотое! Рот раскрыл, а там два золотых зуба! Он выложил сладости и фрукты на стол, вино поставил в холодильник, две упаковки сигарет положил на скамейку, он не знал, куда же ему сесть. Он поклонился пожилой женщине: мама! У него был сильнейший акцент, будто язык связан. Мать не обратила на него внимания, она только серьёзно спросила: ты кто? Откуда? Он совершенно растерялся, то краснел, то бледнел, как ученик младшей школы в кабинете директора. Этот шаньсиец произвёл на Чжан Даминя крайне благоприятное впечатление. Крайне благоприятное впечатление сложилось из-за того, что и его лицо было в синяках и ссадинах, ещё более сильных, чем у Чжан Эрминь. Они и правда стоят друг друга, любят друг друга! Чжан Даминь, увидев, что Эрминь не обращает на шаньсийца внимания, пригласил его в свою комнатку, чтобы разрядить атмосферу, кроме того, он хотел поговорить с ним. Шаньсиец удивлённо посмотрел на дерево и осторожно сел на краешек кровати.

— Как вас зовут?

— Ли Мугоу.

— Какой гоу?

— Гоу — черпак, черпак для мёда, мой отец разводит пчёл.

— Господин Мугоу…[90]

— Называйте меня Гоуцзы, так меня Эрминь называет.

— Гоуцзы… это наша первая встреча. В прошлый раз ты увёз мою сестру, даже не пришёл познакомиться, я не стал ничего делать. В этот раз ты избил мою сестру по голове так, что она вся посинела, стала похожа на солёное утиное яйцо. Я не хочу щадить тебя. Я как старший брат должен как следует покритиковать тебя.

— И заслуженно! Если побьёшь, то и поделом мне!

Впечатление, произведённое шаньсийцем на Чжан Даминя, стало ещё более благоприятным.

— Бедняки-крестьяне любят бить жён, это мы знаем. Однако разве пристало бить жену пролетарию? Ты не спросил, согласны ли мы, пролетарии. Захочется бить людей, пойдёшь на улицу, если кто не понравится, ударить всё равно нельзя, почему же ты, укрывшись дома, бьёшь жену? Если при диктатуре пролетариата тебя избить, ты вынесешь? Больше не бей жену. Если руки будут чесаться, дай себе пару пощёчин. Жалко давать себе пощёчины, шлёпни себя по заднице, и злобу выместишь, и от дурной привычки бить людей избавишься, и последствий никаких, как здорово! Если сдержаться действительно не можешь, стукнись головой о телеграфный столб, прыгни в водохранилище, нахлебайся там воды или возьми палку и запрыгни в загон для свиней, ударь свиноматку, избей её до смерти… Но жену бить не смей! Кто такая жена? Она вместе с тобой работает, помогает тебе с идеями, самое сладкое оставляет тебе, горькое — себе, львиную долю последнего куска тоже отдаёт тебе, а сама ест маленький кусочек, ты думаешь, ей легко? Днём она натрудилась, а вечером ещё надо тебя развлекать. Ты развлёкся и давай бить жену, что же ты за человек после этого? Разве ты вообще человек? Если будешь ещё бить мою младшую сестру, я твой деревянный черпак на части разломаю! Я поеду в Шаньси в Хосянь, раскопаю могилы твоих предков!

Взгляд шаньсийца был полон раскаяния.

— Я заслужил, я заслужил! Ты так хорошо говоришь! Истинную правду говоришь, я всё понимаю! Я так раскаиваюсь, я виноват перед Эрминь, она замечательная жена! Брат, ты не знаешь… то, как я её побил, не может сравниться… Не может сравниться с её свирепостью!

— Моя сестра била тебя?

— Не скажу. Стыдно!