Папаша-пехотинец (ЛП)

— Я буду наслаждаться каждой вкусной каплей, Дженни, — благодаря нему мой клитор подрагивал от удовольствия, становившегося невыносимым. — Всякий раз, закрывая свои красивые зеленые глаза, ты будешь вспоминать каждое движение моего языка.

Заявление Кейда добило меня. Киска затрепетала, но он не остановился.

— Боже, — я ударила ладонью по металлическому столу, пытаясь отсрочить кульминацию. Мой живот подрагивал от экстаза, а пальцы поглаживали волосы Кейда. Пряди были по-военному остриженными и слишком короткими, чтобы за них ухватиться. С тем же успехом я могла бы взлететь.

С Кейдом я чувствовала себя дрейфующей в звездной пыли.

— Кейд! — его имя вырвалось из моей груди.

Нежные волны удовольствия подталкивали к утесу оргазма. Меня охватили ощущения, от которых напрягались все мышцы, а бедра приподнимались над столом. Если бы не руки Кейда, я бы точно уплыла.

Улыбнувшись, он ухватил меня покрепче и придвинул к себе, не замедляя движений беспощадного языка.

Кейд пытался меня убить?

— Я так близко, — задыхаясь, я вытерла пот со своих боков. Я ослабела, стонала, и у меня дрожали ноги. — Не останавливайся.

— Если тебе нравится, тогда приготовься к гвоздю программы, — промурлыкал Кейд, открывая верхнюю кнопку своих джинсов. Шелест ткани прозвучал громко и многообещающе.

И как по сигналу из динамика донесся крик проснувшейся и крайне расстроенной Эммы.

— Нет…нет, — прорычала я сквозь стиснутые зубы и раздраженно посмотрела на радионяню. «Эмма, прямо сейчас? Серьезно? За что ты меня ненавидишь?» — Это несправедливо.

Сработал материнский инстинкт, пресекший любую игривость, по крайней мере, на время.

— Как и все в воспитании детей, — Кейд несчастно фыркнул и поднял голову. — Я разберусь.

Отстранившись, он напоследок еще раз поцеловал чувствительный клитор и встал. Неожиданная ласка послала в мою сердцевину очередной спазм.

— Засранец, — я отодвинулась и рухнула спиной на стол. Прохладный металл приятно остудил разгоряченную кожу. Насыщение многолетнего голода оказалась вне моей досягаемости. Я еще никогда не была такой возбужденной и влажной. — Перенесем?

Так и не надев рубашку, Кейд направился к офису и на ходу облизал пальцы. Неистовый огонь во мне разгорелся еще сильнее, и расстройство усугубилось. Глубоко вздохнув, я пообещала себе чуть позже ускользнуть в ванную и довести себя до оргазма.

Кейд остановился и голодно посмотрел на меня, обнаженную и растянувшуюся на столе.

— Можешь поспорить на свою милую задницу, — прорычал он.

Глава 9

Кейд

Ночью я немного подремал, но мой сон нельзя было назвать крепким. Учитывая беспокойство об Эмме, узкий матрас и гигантский стояк, я точно не спал как сурок.

Однако по пробуждению чувствовал себя на удивление посвежевшим и живым. Взглянув на часы, я понял, что было шесть утра.

Вот дерьмо, поздновато по моим меркам. Обычно в четыре тридцать я выходил из дома на утреннюю пробежку.

Подойдя к манежу, я посмотрел на спавшую Эмму. Из единственного офисного окна пробивались первые тусклые лучи, отбрасывавшие длинные тени.

Я улыбнулся, глядя на то, как крошечная грудь Эммы вздымалась и опадала. В свои шесть месяцев детка еще не замечала сложностей взрослой жизни, и я ей завидовал.

Именно тогда она поерзала и через минуту закричала.

— Тсс, тише, Эмма, тише, незачем плакать, — прошептал я, доставая ее из манежа.

Прижав к себе Эмму, я прошелся по офису и покормил ее смесью. Вскоре она успокоилась, и я сел на матрас, держа ее вертикально.

Эмма заснула, уютно устроившись на моей груди. Наверное, этим и занимаются малыши. Едят, спят, какают, иногда смеются. А затем снова спят.

Как ни странно, будучи взрослым, баюкавшим ребенка, я сам успокоился под стук ее крошечного сердечка.

Я подозревал, что из-за стресса последних дней ступил на скользкую дорожку. Мне не стоило привязываться. Я старался свести свои чувства к минимуму. Просто не мог себе их позволить. Иначе было бы сложно вернуться в Северную Каролину на следующие четыре года. С этим я ничего не мог поделать.

Казалось неправильным отдавать кому-то Эмму. Да, мой план называть ее деткой с треском провалился. Конечно же, она была Эммой. И нравилось мне или нет, но я стал ее единственной связью с миром. Кроме меня у нее никого не было.

При мысли о кодексе морских пехотинцев, гласящем никогда не бросать ни мужчину, ни женщину, меня захлестнули эмоции.

«Но я и не бросаю»

Я годами подвергал себя опасности, о которой постоянно пытался забыть. Но иногда воспоминания возвращались, врываясь в мою душу, словно камни, несущиеся вниз по склону холма.

Сглотнув, я глубоко вздохнул, стараясь найти душевное равновесие прежде, чем нахлынет всепоглощающая тревога.

«Думай об Эмме. Думай о Дженни»

И, конечно же, стоило мне представить себе Женевьеву, как я мгновенно успокоился. Один лишь факт ее близости — женщины, любившей меня — помог расслабиться.

Да, Дженни любила. Именно «любила», в прошедшем времени. Разумеется, физическое притяжение никуда не делось, но мы не могли остаться вместе. Как? Она что, переехала бы ко мне в Северную Каролину?

Черт, наверное, я сходил с ума.