Папенькина дочка

Я подождал свою бывшую жену и подал ей руку, и почему-то припомнил свои рассуждения из далекого прошлого — молодости — руки это, что оголенные провода, мы, сцепив их, способны чувствовать друг дружку, понять. Но отчего-то понимания не было. На руках у нее были перчатки. Я не чувствовал желания вести эту чужую женщину к отцу на могилу и готов был столкнуть ее в лужу — выместить свое отвращение — пусть знает, но я не посмел, так как был сыном Николая Валентовича. А еще рядом находился Максим. Какой я подам ему пример.

Могила отца находилась на пригорке. Она вся была закрыта венками и поэтому сразу же бросилась мне в глаза. Мы поднялись вверх и остановились. Я молчал. Зорова тоже. Максим нервно теребил в руках вязаную шапочку. Я не выдержал — развернулся и стал спускаться вниз. За мной буквально скатилась Светлана Филипповна, и если бы я не сдержал ее своим телом, наверное, упала бы. Она сильно упечаталась в меня. Я почувствовал ее. Зорова мелко-мелко дрожала. Еще мгновенье и мои руки мне были бы не подвластны. Чертовы перчатки — она так и не сняла их.

Светлана Филипповна резко оттолкнулась от меня и снова стала чужой.

— Ой, я чуть не забыла! — сказала она. Я увидел у нее в руках шикарные цветы. Она достала их из сумки.

— Это цветы из Москвы — города, где Николай Валентович проработал долгие-долгие годы. Я купила самые лучшие.

Зорова, взглянув вверх, на черных траурных птиц, сидящих на ветвях огромных тополей, снова продолжила свой путь к могиле Николая Валентовича. Я ей не помогал. Лишь только наблюдал, как она неуклюже поднималась вверх, а затем спускалась вниз, пытаясь не свалиться.

Мы шли с кладбища медленно. Спешить было не куда.

— Мне всегда была памятна мечта твоей матери, ее желание жить в Москве, — сказала Светлана Филипповна. — Она мне импонировала, наверное, поэтому я после приватизации продала нашу квартиру, ту, что в микрорайоне и купила, ну, конечно, не такую — один к одному, но приличную — однокомнатную.

— В Москве? — спросил я.

— Да, в Москве! — ответила Зорова. — Она нас с Максимом пока устраивает.

Моя бывшая супруга старалась держаться крепко. Мы вышли на твердый грунт. Ее шаги были размерены. Ноги она ставила уверенно. Ей уже не нужна была моя помощь. Однако я все-таки уловил что-то такое, что меня заставило усомниться в ее уверенности. Так часто бывает — пол добротен и крепок, но где-то, словно невзначай, нет-нет, и скрипнет предательски половица — покажет слабину. Все было хорошо, но прошлое, наше прошлое нельзя было вычеркнуть. Вот так просто взять и вычеркнуть. При разговоре, словно невзначай я увидел вдруг скатившуюся слезинку. Пусть эта слезинка предназначалась Николаю Валентовичу — отцу, но я был его сын, а значит и мне.

Итальянец встретил нас спокойно. Он ждал безропотно. Когда мы подошли, увидел нас и заулыбался. Но я строго взглянул на него в упор, и он угас.

— Что с Алексеем? — поинтересовалась Зорова. — То, что с ним случилось серьезно?

— Серьезнее не бывает, — ответил я. — Его организм много претерпел. Ты же знаешь, в катастрофу попал, не один месяц находился в госпитале. На него оказало влияние сотрясение мозга. Ему нельзя было пить. А он последнее время довольно сильно «нагружал» себя. Надежда его выгнала, в курсе?

— Да-да, я знаю, — ответила Светлана Филипповна, — я знаю, — еще раз повторила она.

На машине крутой иностранной мы не поехали.

— Здесь не далеко! — парировал я приглашение моей бывшей супруги, кивнувшей на автомобиль. — Пусть твой итальянец покараулит.

— Он не мой, — нервно ответила Зорова. Я ничего не сказал. Промолчал.

Перед тем, как отправиться в больницу я повел Светлану Филипповну в ближайший магазин.

— А, это зачем? — спросила она, представ перед витриной, затем вдруг опомнилась, — ах, да, — и уставилась на полки.

Она не знала, что было необходимо Алексею. Я покупать ему ничего не собирался, если бы был один, тогда другое дело, а тут пусть Зорова сама для братца постарается, раскошелиться. Она чувствовала неудобство, и чтобы от него избавиться — сорила деньгами.

— Андрей, как ты думаешь?

— Бери, бери! — тут же говорил я. — И она покупала. Если не для Алексея, то для Людмилы купленный товар мог сгодиться. Она дневала и ночевала с Алексеем в палате, была у него сиделкой, а порой и санитаркой. Завтраки, обеды и ужины в больнице были скудными, и без передач из дома нельзя было обойтись.

Больница состояла из нескольких корпусов и располагалась в бору среди редких огромных сосен. Место было хорошее, несколько в стороне от городка. Чем ближе мы подходили к корпусу, тем беспокойнее вела себя Зорова.

— Да, не переживай ты! — сказал я.

— Да, как же не переживать? Он мой брат, а я его можно сказать бросила. Мне бы не полагаться на одну Людмилу, а самой сидеть возле него!

— А кто тебе не дает? Я могу все это устроить!

— Ах, не говори глупости! Ты же знаешь, у меня работа! Я, как никак заместитель генерального директора фирмы — фигура значимая!

За разговором мы довольно быстро подошли к нужному корпусу больницы. Я открыл дверь и пропустил вперед Светлану Филипповну.

— А нас пустят? — спросила она.