Папина дочка (СИ)

Взгляд постоянно натыкался на разбитые костяшки рук отца. Они словно магниты притягивали мой взгляд, заставляя дрожать от какого-то первобытного страха. Еще это молчание давило, придавливало к земле и подавляло волю к каким-либо действиям. Когда ловила мимолетные взгляды брата, папы с шумом вдыхала, догадываясь, что не спроста они не стремятся начинать разговоры. Ричард нервничал. Он все чаще стал прикладываться к бокалу с вином, постоянно натягивая на губы натужную улыбку, когда папа останавливал на нем свой темный взгляд. И было очень страшно. Я видела, как там поднималось что-то темное, что-то очень опасное, то, о чем ранее и не подозревала. И только жесткий контроль отца не позволял этому мрачному накрыть его с головой. Наконец-то, он отложил вилку в сторону, взял бокал с янтарной жидкостью. Коньяк или виски? Он редко пил и у него не было предпочтений.

— Откровенно говоря, Стоун, удивил! Не ожидал такой прыти, наглости, самоуверенности! — тихо, оттого еще больше я и Ричард занервничали. Наверное, если бы папа кричал, топал ногами, проявлял хоть какие-то эмоции, можно было б понять его досаду, его гнев, но его холодные ледяные глаза резали меня и Ричарда. Я ощущала кожей, как по мне тонко скользил, словно кончик ножа, разочарованно, почти с отблеском ненависти отцовский взгляд.

— Я с каждым хочу поговорить по отдельности! — резко встал, стул противно заскрипел ножками по паркету. Я испуганно метнула на Ричард взгляд, если хотела увидеть поддержку, то пришлось прятать свое разочарование. Мой муж покрылся испариной, смотрел на отца затравленным взглядом жертвы. Придется самой отстаивать свое право на счастливую семейную жизнь, пусть и без одобрения. Пожала под столом руку Ричарда, он слабо улыбнулся, слегка приходя в себя, но косился на Али, который смотрел на него невозмутимо, презрительно. Ричард мой муж, в скором времени будет отцом нашего ребенка и поэтому мне нужно было б убедить отца в том, что между нами любовь до гроба. Я не хотела бы судьбу своему малышу как у меня, пусть хоть у него будет полноценная семья, с мамой и папой.

— Аня! — рыкнул папа, задерживаясь на выходе из столовой. Подскочила, как ужаленная от его тона, от имени, пытаясь совладеть своим нервами, не бояться, поспешила за уже ушедшим отцом.

Кабинет просто утопал в вечернем солнечном свете. Только вот воздух в нем был до невозможности тяжелым, трудно было дышать. Впервые робко зашла и замерла, не зная, что делать. Вчера я бы непременно влетела в кабинет отца, сверкая улыбкой, плюхнулась бы на кресло, а потом непременно повисла б на его крепкой шее, чувствуя, как его сильные руки смыкаются на моей талии.

— Я разочарован! Я очень сильно разочарован! — папа стоял ко мне спиною у окна, руки вновь оказались в карманах брюк. И голос…низкий, хриплый, с неизвестными мне нотками какой-то угрозы.

— Папа…

— Помолчи! Ты своим поступком сказала мне о многом! — повернулся, глаза бешено полоснули меня по лицу, я вжалась в дверь. Между нами было метров пять, но от этого легче не становилось. Папа был в бешенстве и впервые я видела его в таком состоянии. Я задрожала.

— Ты… — шипел он, приближаясь медленно ко мне. — Как ты могла, Анна? Я же тебя оберегал, трясся над тобой, я же все для тебя… и ради чего? Чтобы какой-то Стоун запудрил тебе мозги?

— Я люблю его… — прошептала, урывками дыша, так как папа оказался рядом, на расстоянии вытянутой руки. И его сдерживаемая агрессия, его животный взгляд, еще контролируемый твердой рукой, пугал до дрожи в коленках. Я до сих пор не понимала, как еще стою!

— Любишь? — черная бровь ехидно изогнулась. — А что ты знаешь о любви? Что, Анна? Разве ты хоть раз в жизни смотрела в глаза этой самой любви? Видела ее оттенки? Ведь это не только сахарная вата и сладкая ваниль! Это боль… это разочарование…это ненависть…это помешательство…это бесконечная нежность и тоска…Разве ты знаешь, что значит любить? Это прикосновения… — его пальцы коснулись моих щек. — Это дрожь…желание, сжигающее тебя изнутри… — очертил мои губы. — Это что-то большее, чем просто желать любимому человеку вечной жизни… — резко схватил меня за затылок, больно сжимая, выглядывался в мои глаза. Я завороженно смотрела в его голубые глаза, которые явно были не со мною. — Это просто смирение… Я мог бы запереть тебя, в лучшем случае в твоей комнате, худшем- в каком-то подвале! — отпустил, смотрел уже нормальным взглядом, слегка щурясь. — Чем он тебя накачал?

— Нечем! — слишком торопливо ответила, вызвав тем самым презрительную улыбку на губах отца.

— Аня, не делай из меня идиота! Я знаю, как выглядят глаза у людей, которые употребляют наркотики, и твои зрачки говорят намного больше, чем твои губы!

— Тебе кажется! — папа замер возле стола, внимательно на меня смотрел, как зверь, который присматривался к своему соседу, думая друг он или враг. И судя по тому, как учащенно он задышал, как сжимались и разжимались кулаки, зверь готовился к нападению. Сделала шаг назад. Я его боялась. Я чувствовала кожей исходящую от него опасность, угрозу.