Папина музыка

— Зашел посмотреть, как ты устроилась, а тебя нет и нет, — пристально смотрел он на нее, а Марине захотелось спрятаться от этого взгляда, сердце забилось сильнее, а руки предательски задрожали, но не от страха, а от большого волнения. Она боялась посмотреть на него, так и стояла, замерев и опустив голову. Он тихо подошел к ней.

— Вижу ты в порядке, — и протянул руку к выключателю. Она чувствовала его, каждой клеточкой и трепетала как огонек свечи на ветру, боясь его дальнейших действий. Его крепкие и сильные руки обхватили ее кольцом, а его губы нашли ее губы и долгожданный поцелуй накрыл Марину, заставляя плавиться в руках Артемия Васильевича.

В дверь постучали, и Марина вытекла из его рук, отойдя на безопасное расстояние, прошептала:

— Вам лучше уйти…

Артемий Васильевич долго смотрел на нее, затем вздохнув согласился:

— Да, на сегодня, пожалуй, достаточно, а то сбежишь или в больницу попадешь…

— Почему? — удивилась она.

— Так тебя скоро сердечный приступ хватит, боишься меня как будто я съем тебя, — усмехнулся он.

"Так и есть. Боюсь оказаться сметаной для кота", — пронеслось в голове, но вслух она ничего не сказала, лишь немного покраснела, вспомнив недавний поцелуй.

— Ладно, готовься, к завтрашнему дню, утром я с ребятами работать буду, а потом заеду за тобой, чтоб к четырем готова была, ясно? — скомандовал он.

И что-то в этих командах было такое, что Марина понимала, что лучше быть готовой, такого человека она никогда не встречала во взрослой жизни, но были ощущения, что такая мужская сила ей знакома, совсем давно, когда она была очень маленькой, когда был жив отец.

Он ушел, оставив Марину в сомнениях и замешательстве. Но на одном она себя поймала, когда он ее обнимал, она чувствовала себя маленькой девочкой и вся ее детская тоска по рано ушедшему из жизни отцу, выливалась в ощущения легкости, детской радости и возникало состояние беззаботности, совсем как в детстве, когда она сидела на плечах своего отца. Все это исходило от Артемия Васильевича, забота и любовь, несмотря на запретность чувств, Марина почувствовала, что цепи Эроса начали коваться для нее с космической скоростью. А в душе боролись чувства и внутренние убеждения о запрете и предательстве, не смотря на сложные семейные отношения Артемия Васильевича с женой и ее вдовство.

ХХХХ

На официальных приемах такого уровня, Марина была впервые. Её поражало все своим блеском и великолепием. Она могла подолгу стоять и любоваться витиеватыми светильниками или отделкой, ее глазам все было приятно смотреть. Любопытство и интерес брали верх над страхами и волнениями, она забыла обо всем на свете, изучая детали, в ней проснулся бывший ученый, а вместе с ним и любознательность. Своей непосредственностью и открытостью она привлекала внимание окружающих, но не замечала этого, ни восхищенных взглядов, ни стремлений наладить знакомство с прекрасной незнакомкой в золотом платье, том самом, которое было закинуто в последний момент. Марина растворилась в этом великолепии, гармонично вливаясь в окружающий мир. Внутренне же она себя чувствовала, как миссис Харрис из фильма, которая приехала за платьем в дом Кристиана Диора.

И внезапно руки стали деревянными, а ноги ватными, Марина почувствовала этот взгляд. Артемий Васильевич не сводил с нее глаз. "Вернулся," — подумала Марина про себя, чувствуя, как волна противоречивых чувств поднимает бурю в душе. Он отлучался меньше, чем на час, и этого было достаточно, чтобы расслабиться, но теперь ее тело было не послушно ей, оно становилось неповоротливым и каменным, стоило ему только посмотреть в ее сторону. Она поспешила укрыться от его глаз в другой части залы, под предлогом выпить напитки, как он тут же следовал за ней, словно тень, но был только рядом, неподалеку, не сводя с нее глаз. К концу вечера Марине уже было не по себе. "Вот вечер гляделок", — начала сердиться она и решила сбежать, сделать вид, что отправилась по своим женским делам и потихоньку ретироваться.

Довольная собой, что всех провела, она поднималась по лестнице в номер, открыв его, она зашла внутрь, даже не зайдя, а прошмыгнув как мышка, пока никого нет на горизонте. Внутри она глубоко и облегченно вздохнула, и не включая свет, скинула высокие каблуки, по ходу вынимала шпильки с волос, которые рассыпались шелковым каскадом. Затем подошла к шкафу и принялась расстегивать молнию на платье, которая никак не хотела поддаваться. Чувствуя, что терпение подходит к концу, она собиралась снять его через голову, слабо представляя как это будет выглядеть, но тем не менее решила попробовать, как услышала за спиной:

— Помочь?

Вздрогнув от неожиданности, она даже не успела закричать. Артемий Васильевич, заглушив крик поцелуем, одновременно справлялся с молнией, которая, как назло, с легкостью поддалась и золотое платье с легким шуршанием обреченно опустилось на пол.

ХХХХ