Папина музыка

— Марина Георгиевна, Вы в больнице, была жуткая авария, Вы чудом остались живы, Вас оперировал наш лучший врач.

"Его будет оперировать лучший…", — пронеслись воспоминания.

— Где мой сын? — она смотрела вокруг и никого не могла разглядеть, только расплывчатые образы, а потом услышала знакомый голос и вспомнила его.

— Марина, милая, я люблю тебя…я рядом…

И она вспомнила всё. Вспомнила ту операцию, свои руки хирурга, как ушел ее сын и…, вспомнила свои последние дни. Тут она почувствовала, как проваливается в пропасть, и последнее, что она услышала, это был чей-то крик:

— Она уходит! Ну, сделайте что-нибудь!

ХХХХ

Многое в жизни дается не за что-то, а для чего-то, чтобы человек смог многое осознать и переоценку ценностей произвести. И дети приходят нам в помощь, для осмысления многих ценностей и они расплачиваются за наши грехи и наше разгильдяйство, наши пороки, нашу безответственность. И важно это вовремя осознать и каяться, просить прощения и благодарить за уроки, кто знает, может Небесная Канцелярия подпишет указ о помиловании?

Марина слушала его и была ему благодарна. И поняла одно. Хитрить бесполезно, Судьбу нельзя перехитрить, но с ней можно смириться и принять, и даже поблагодарить и возможно, она одарит тебя подарками, а возможно, и нет. Чудес не бывает. По крайней мере, она так решила для себя.

— Возвращайся к ней, — произнесла она, прервав его пламенную речь.

— Нет, — твердо ответил Артемий Васильевич. — Я буду ждать тебя.

Марина устремила взгляд в пустоту, уголок губ пополз вверх, изображая кривую улыбку, дальше разговора не получалось. И впервые за время знакомства она увидела, как Артемий Васильевич плачет. Но душа была в темноте, холодной и мрачной темноте, где света не было совсем, так бывает в глубине океана, ощущалось его черное, тягучее и холодное дно.

— Зачем ты так? — спросил он.

— Тебе сказали о ребенке? — тихо спросила она.

Он вздохнул и утвердительно кивнул головой, не в силах произнести вслух.

— А сказали, как в этой больнице, я оперировала своего сына, и он…, — дальше продолжать она не смогла.

Марина поправлялась медленно, словно не желала жить дальше, а ей помогали все, но внутренне она чувствовала, как она погружается на самое дно своей горечи и утраты. Артемий Васильевич был рядом, не отходил от нее ни на шаг, отлучаясь только по особо важным, когда он отлучался надолго, приходила его дочь.

Марина познакомилась с ней и почувствовала к ней просто непреодолимую симпатию. Яркая, легкая, с великолепным юмором, в ней чувствовалась какая-то благожелательность и внутренняя чистота, она манила. И Марина не заметила, как начала ждать встреч с ней.

— Я Вас очень ревновала к отцу, — рассказывала Ася ей, пытаясь объясниться, — мне про Вас ничего хорошего не говорилось и вместо того, чтобы познакомиться с Вами, я просто не хотела разговаривать ни с кем, хотя отец очень хотел, чтобы мы познакомились…, — горько признавалась она.

— Ася, я себя очень виноватой чувствовала всегда, у меня вообще было ощущение, что я краду Артемия, — задумчиво произносила Марина, — даже ребенок наш…, — в горле комок застрял и продолжить она не смогла.

Ася нагнулась к Марине и просто приобняла ее.

ХХХХ

Выйдя из больницы, Марина переехала в свой дом, про который, в своем тихом счастье, она начала забывать. А сейчас все наваливалось на нее с новой силой. Но теперь она была не одна и с ней находились Артемий Васильевич и Ася.

Марина стала замечать, что Асю ждет больше, чем Артемия, это очень обижало его.

— Ты совсем ко мне охладела, — смотрел он на нее мрачно и тоскливо, а Марина ничего не чувствовала. Она уже все решила для себя.

— Марина, я люблю тебя!

Она лишь покачала головой.

— Нет, не меня, ты любишь её…

Он посмотрел на нее с недоумением и вскрикнул:

— Ты что! Я ее видеть не могу! И не мог никогда, женился из-за Аськи!

— Ты не дослушал, — мягко перебила Марина, — ты любишь свою жену, а я лишь напоминание ее, я тень прошлого, понимаешь? Я не та, за которую ты меня принимаешь, — она немного помолчала, собираясь мыслями и духом, — может внешне мы и похожи, но внутренне очень разные. Очень.

Она взглянула на Артемия, его плечи поникли.

— Мне уйти?

— Как хочешь, — промолвила она, чувствуя, как все летит в Тартары.

Артемий вышел, и Марина обмякла на стуле, горькие слезы полились из глаз.

«Слезы — это дождик, они очищают внутренний мир от пыли, сухости, которая въедается в душу. Только нужно знать, что когда их очень много, они могут превратить все в болото, из которого выйти еще сложнее», — вспомнились ей слова, которые она где-то слышала.

ХХХХ

Артемий больше не приходил, но, к великому удивлению Марины, к ней частенько стала приходить его дочь. Ася приходила и словно в доме светлее становилось. Она очень много рассказывала об отце, так восторженно и с такой любовью, что в Марине невольно шевельнулась ревность, и Ася, заметив это, даже почувствовав, произнесла:

— Вы очень похожи на мою маму, я ее сильно любила, а папа очень любит Вас, может, вы встретитесь с ним? Он очень изменился рядом с Вами, таким я видела его только рядом с мамой…