Папина музыка

Но каждый человек смеялся над его словом, репликой, его миром, требуя фейковых новостей и сенсации смакуя их, как мухи на навозной куче. Они чувствовали свое превосходство над ним, они были по ту сторону баррикад, но он-то знал, что все это и выведенного яйца не стоит. Он знал, потому что раньше он был вместе с ними.

А сейчас, зная свои способности, он знал, что может многое, но внутренняя черная дыра словно лошадь в шорах несла его неведомо куда, и никак невозможно было остановиться. Шоры не давали посмотреть вокруг и увидеть, что ждет впереди, они не слушались его, а кругом были предатели и великая усталость. То, к чему он стремился совсем не радовало его уже давно, его никто не понимал, даже те, которые покрывали его слабости, оправдывая его, находясь рядом, сами не замечали как увеличивали и потворствовали тому, чтобы эти слабости развивались дальше, делая его все больше зависимым от них.

И мало кто знал, что с ним жила тоска неизвестного происхождения, ему казалось, что он с ней родился и жил всю жизнь. И понять его никто не мог, даже родной брат, который ничего не понимал в его темной и непонятной душе.

Многие считали, что это просто сценический образ молодости, что со временем все пройдет. Он перебесится и все наладится само собой. «Рассосется!», — как сказал один из знакомых, но эта дыра становилась все больше и больше, не давая просто жить, а кругом лишь смех, раздражение, непонимание и прятки за повседневными делами.

И никому неинтересен его мир, всем нужны от него новые материалы. А черная дыра тоски, заливалась непомерными количествами алкоголя, никак не могла заполниться.

Он туманным взглядом обводил всех, и остатки сознания фиксировали некоторые лица, надменные и кривые ухмылки, потешающиеся над ним. Вдалеке отворились двери, и он увидел взгляд. Светлый и серьезный, без смеха, упреков, чистый и льющийся светом. Он вспоминал, ведь где-то такой ему уже встречался. И сейчас он смотрел прямо на него, приближаясь к нему все ближе и ближе. Затем его схватили за шиворот, потом за руку, и повели куда-то. Сопротивляться он не мог, не было сил, да и не особо-то хотелось. Ему было все равно, что будет с ним. Жизнь не имела смысла и ценности. Поток свежего воздуха ворвался в легкие, причиняя боль. И вдруг его закинули в закрытое пространство. Дальше сознание отключилось, но перед тем, как упасть он вспомнил, где видел этот взгляд. На иконах.

ХХХХ

— Пей, — услышал он приятный голос, который принадлежал женщине.

Глаза он открыть не мог, и лишь чуть-чуть приоткрыл веки, чувствуя себя Вием из гоголевского произведения. Язык, рот его не слушались, и безумно хотелось пить, все тело изнывало от жажды, чувствуя себя на палящем солнце в пустыне. Георгий еле-еле приоткрыл губы и почувствовал, как что-то медленно вливается ему в рот.

— Что это? — прохрипел он и почувствовал при этом резкую боль и пульсацию в голове, которая видимо, готовилась к взрыву.

— Козье молоко, — мягко ответил голос.

Георгий закашлялся.

— Фу, терпеть его не могу, хочешь, чтобы я обделался дерьмом?

Ответ удивил его, девушка спокойно бросила:

— Тебе нечем. Открывай рот, а то завтра уже представишься перед Ним, — она взглядом указала наверх, — и не сделаешь своих главных дел. Поди, привык пачкаться в нечистотах?

— Пошла вон! Не твое дело, — грубо буркнул он свозь зубы, открывать рот было больно.

Ответа не последовало. Она встала и вышла из комнаты.

— Ты куда? — прохрипел Георгий.

— За водой, сегодня нет в поселке воды, ремонтируют теплотрассу, к вечеру обещают сделать, — пояснила она уже в дверях.

Принеся ведро воды, она прошла мимо комнаты в кухню и уже оттуда услышала грохот. Она поставила ведро и рысью бросилась в комнату. Георгий лежал на полу. Она подошла к нему и села на корточки рядом, грустно вздохнув, без тени жалости, но с большой нежностью спросила:

— Сильно плохо?

Георгий молчал, он заметил, что это не юная девушка, а та, в свою очередь, внимательно посмотрела на него, и не дождавшись ответа, продолжила говорить:

— Твоя дыра очень большая, — произнесла она и встав, собралась уходить, а он, смертельно побледнев, забыв на мгновение о боли, схватил ее за руку:

— Ты о чём? О чём ты сказала? — требовал он ответа.

— О ней, — просто ответила она, ткнув пальцем в грудь, — о дыре черной, никому неизвестной и не интересной, та, что живет с тобой и разрастается все больше и больше, выматывая тоской и рождая безразличие к живому и происходящему вокруг тебя, обесценивая все, и даже саму жизнь.

Его лицо темнело пока она говорила, а после, когда она замолчала, он обессиленно опустил ее руку и тяжелым, мрачным голосом спросил:

— А ты-то, откуда это взяла? — ответ его поразил.

— Я ее вижу. Она уже большая стала. А тоска эта живет с тобой давно.

И она, поднявшись, вышла из комнаты, оставив потрясенного Георгия лежать на полу.

— Ты куда? — крикнул он вслед и не дождавшись ответа провалился в темноту.

ХХХХ