Папина музыка

Когда он открыл глаза, первое, что почувствовал, что он еще живой, вернее полуживой. Он все так же лежал на полу, только его заботливо накрыли шубой, со спины была мягкая перина, а под головой лежала большая пуховая подушка.

"Видимо, чтоб не замерз на полу-то", — промелькнула мимоходом мысль.

В доме было тихо, а в окно смотрел сумеречный свет или утренний рассвет, определить какое время суток за окном он не мог и сколько он тут пролежал, тоже сказать не мог. Но ощущения были приятные, впервые он почувствовал себя отдохнувшим. Осмотрев вокруг, он заметил деревянные стены, потолок, резная деревянная огромная кровать, высокий деревянный шкаф и небольшой столик из кованого железа.

"Как в гробу", — подумал он.

Спустя некоторое время он услышал шаги и немного напрягся, вспомнив незнакомку, с которой разговаривал. "Муж, поди, вернулся, а тут я…, — невеселые мысли залетали в его голову, — интересно, меня уже ищут? А может это маньячка?" — проносились страшные образы из фильмов и газетных заголовков. Все пропало, когда он услышал ее голос.

— Ну вот. Проснулся, наконец, — подошла она к нему, — не смогла тебя поднять, пришлось первую помощь на полу оказывать и постелить тоже здесь. Почти два дня спал, я наблюдала за тобой. Вечер уже. Смеркается. Встать сможешь? — спросила она Георгия.

Он отвернулся от нее и недовольно пробурчал:

— Ты вообще кто? И что я тут делаю? Меня ищут?

Она улыбнулась, как-то тяжело и, пристально посмотрев на Георгия, ответила:

— Я — Марина. Это мой дом. Я привезла тебя случайно, вернее встретилась с тобой случайно. Я пришла на твой творческий вечер…, — она замолчала, не став продолжать, описывать то, что она там увидела и свои ощущения, которые у нее возникли, когда она увидела его, как там над ним, смеялись и забавлялись, а он был очень пьян, болен и не мог петь, а всем кругом было смешно. Он повернулся к ней и она увидела ее — эту дыру, она встретилась с ним взглядом и, не раздумывая, пробралась сквозь пьяную забавляющуюся толпу и, схватив Георгия за шиворот, потащила его к выходу. Ее никто не остановил, видимо решив, что это очередная его пассия или новый директор, в общем, под смешки они удалились.

— Так это была ты, — он вспомнил ее взгляд.

— Да, это была я, и ты всегда можешь вернуться обратно, я просто …, — она замолчала, не зная как ему объяснить свои чувства, про человека с короной и в конце концов решила ничего не объяснять, а просто сунула ему телефон.

— Тебе позвонить, наверное, надо?

Он отшвырнул телефон:

— У тебя есть что-нибудь выпить?

Она, усмехнувшись, покачала головой:

— Вода, чай и козье молоко!

Он аж закашлялся от отвращения.

— А покрепче?

— Можешь одеться и сходить сам, — она бросила ему одежду.

И только сейчас он понял, что лежит на полу совершенно голый.

— Ты, т-ты это…у нас ничего не было?

— Было, конечно, — спокойно ответила она, словно о морковке в огороде говорила.

— Ммм, — он резко повернулся, и видимо головная боль отдавалась в висках.

— Ты так, вроде ничего, — дразнила она его и, увидев его разочарование, засмеялась во весь голос. Звонкий и переливчатый смех был приятен слуху. "Ну а речи говорит, словно реченька журчит", — вспомнились строки из сказки А.С. Пушкина.

— У тебя месяц под косой не блестит? — ехидно спросил он.

— Блестит, конечно, — она подняла косу, а в окне действительно месяц блестел, как по заказу в окно заглянул. Она еле сдерживала смешинку, и Георгий невольно тоже улыбнулся.

— Ты не мог встать, чтобы нужду справить. Я все постирала. Не бойся я не маньячка и не Мать Тереза, считай, что тебе повезло, придешь в себя и поедешь по своим делам. Одевайся, надеюсь сейчас тебе моя помощь не нужна? — и, не дождавшись ответа, вышла.

ХХХХ

Он сидел на дне темного и мрачного старинного колодца, а наверху, высоко-высоко на него смотрит огромное солнце, пытаясь согреть его своими лучами. "Георгий, — кричало оно, — Георгий!", — он нехотя открыл глаза и увидел взволнованное лицо и услышал, как мама приговаривает, совсем как в детстве:

— Потерпи немного, потерпи чуть-чуть, сейчас полегче станет, — и через некоторое время становилось действительно легче.

Затем его куда-то везли, несли и в конце он услышал:

— Полное истощение, уже начинаются необратимые процессы, — произнес черный ангел скрипучим голосом, — лечение тут не поможет, нужны чудесные руки хирурга и Божественное благословление. Как он вообще еще жив, по моим меркам он уже должен быть с ангелами.

Марина, мрачно посмотрев на него, бросила:

— Сделайте запрос вот сюда, — и она указала ему, — а сейчас я забираю его.

— Но вы не можете! За ним должны присматривать доктора!

— Я — доктор, — спокойно пояснила она, — делайте запрос.

— Сейчас каждый второй в стране врач или педагог, почитают статьи в интернете или курсы пройдут и все-специалисты сразу! — сердился он.

— Медуниверситет, ученая степень и десятилетняя практика врача-хирурга — этого достаточно? — бросила она без тени самодовольства. — Сейчас меня никто не допустит до операций, это я знаю, но там есть один человек, который почти делает чудеса…

— И кто же?