Читаем Папочка-длинные-ноги полностью

Надеюсь, он скоро приедет: я страстно желаю, чтобы кто-нибудь поговорил с миссис Сэмпл. Сказать вам правду, разговоры с ней - довольно монотонное занятие. Она никогда не позволяет мысли прервать слабое течение ее беседы. Это - забавная особенность здешних жителей. Их мир - единственная вершина. Они ничуть не исключительны, если вы понимаете, что я имею в виду. Это то же самое, что и Дом Джона Гриера. Наши мысли там были ограничены четырьмя сторонами железного забора, только я не обращала внимания, потому что была моложе и ужасно занята. К определенному времени я должна была заправить все кроватки, умыть мордашки малышей, отправиться в школу и вернуться обратно, снова умыть их физиономии, заштопать их носки и залатать брюки Фредди Перкинса (он рвал их каждый день), а в промежутке учить уроки - и наступало время идти спать. Я не замечала никакой нехватки в светском общении. Но после двух лет в разговорчивом колледже я утратила это свойство: буду рада встретить кого-нибудь, кто разговаривает на моем языке.

Теперь в самом деле я кончила письмо, Папочка. К этому моменту со мной больше ничего не случилось. Я попытаюсь написать большое длинное послание в следующий раз.

Всегда ваша, Джуди.

P. S. Салат-латук в этом году не растет. В начале сезона было очень сухо.

25 августа

Итак, Папочка, Господин Джерви здесь. Какое дивное время мы проводим! По крайней мере, я, но, думаю, он тоже. Он здесь десять дней и не показывает вида, что собирается уезжать. Способ, каким миссис Сэмпл балует этого мужчину, постыдный. Если она так баловала его, когда он был ребенком, я не понимаю, почему он вырос таким хорошим.

Он и я едим за маленьким столиком, который ставится на веранде или иногда под деревьями, или когда дождь или холодно - в самом лучшем зале. Он просто выбирает место, где хочет сесть, а Кэрри рысит за ним со столом. Затем, если к ее ужасной досаде, она вынуждала носить тарелки очень далеко, она под сахарницей находит доллар.

Он ужасно общительный тип человека, хотя вы никогда не поверите в это, случайно взглянув на него. На первый взгляд он выглядит как настоящий Пендлетон, но, по крайней мере, он им не является. Он просто честен, искренен и мил, насколько это возможно. Это, кажется, забавный способ описывать мужчину, но это правда. Он чрезвычайно любезен со здешними фермерами: он встречает их в манере "человек-человеку", что их немедленно обезоруживает. Поначалу они были очень подозрительны. Они не следят за своей одеждой, а его одежда до некоторой

степени поразительна, смею вас заверить! Он носит бриджи, плиссированные жакеты, белые фланелевые спортивные костюмы и брюки с буфами для верховой езды. Когда бы он ни спустился в чем-либо новом, миссис Сэмпл, светясь от гордости, ходит вокруг него и разглядывает со всех сторон, и уговаривает его быть осторожнее, когда он садится: она боится, что он усядется где-нибудь на пыль. Это ужасно его раздражает. Он всегда говорит ей:

- Иди, Лиззи, занимайся своими делами. Ты больше не можешь командовать мной. Я уже вырос.

Очень смешно представлять себе, как этот большой, высокий, длинноногий человек (он почти так же длинноног, как вы, Папочка) сидит на колене у миссис Сэмпл, и его умывают. Особенно смешно думать об этом, когда видишь ее колено! Сейчас у нее два колена и три подбородка. Но он говорит, что когда-то она была тоненькой, гибкой и проворной и бегала быстрее его.

Сколько у нас было приключений! Мы на несколько миль обследовали округу, и я научилась удить рыбу на забавных маленьких мух, сделанных из перьев. Еще стрелять из ружья и револьвера. Еще ездить верхом на лошади. Удивительно, сколько жизни в старом Грове. Мы кормили его овсом три дня, он бросился за теленком и чуть не понес меня.

Среда

После обеда мы поднялись на Небесный Холм. Это гора здесь недалеко: вероятно, не такая высокая гора - на вершине нет снега, но, во всяком случае, когда добираешься до вершины, порядком задыхаешься. Подножие покрыто лесом, а на вершине перепутаны скалы и мягкий вереск. На закате солнца мы сделали привал, чтобы развести огонь и приготовить ужин. Господин Джерви готовил сам: он сказал, что умеет это делать лучше меня, - и он действительно приготовил очень неплохо еще и потому, что бывал в походах. Потом мы спускались при свете луны. А когда добрались до леса, где было темно, мы стали передвигаться при свете электрической лампы, которая была у него в кармане. Это было так смешно! Всю дорогу он смеялся, шутил и рассказывал интересные истории. Он прочел все книги, которые читала я, и еще много других. Это удивительно, как много он знает.

Сегодня утром мы отправились в долгое путешествие и попали в прозу. Наша

одежда промокла насквозь, прежде чем мы добрались до дома, - но наш дух даже

не отсырел. Видели бы вы лицо миссис Сэмпл, когда мы истекали у ней на кухне.

- Ох, Господин Джерви, мисс Джуди! Вы промокли насквозь. Боже мой! Что же

мне делать? Это прекрасное новое пальто совершенно погибло.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Чудодей
Чудодей

В романе в хронологической последовательности изложена непростая история жизни, история становления характера и идейно-политического мировоззрения главного героя Станислауса Бюднера, образ которого имеет выразительное автобиографическое звучание.В первом томе, события которого разворачиваются в период с 1909 по 1943 г., автор знакомит читателя с главным героем, сыном безземельного крестьянина Станислаусом Бюднером, которого земляки за его удивительный дар наблюдательности называли чудодеем. Биография Станислауса типична для обычного немца тех лет. В поисках смысла жизни он сменяет много профессий, принимает участие в войне, но социальные и политические лозунги фашистской Германии приводят его к разочарованию в ценностях, которые ему пытается навязать государство. В 1943 г. он дезертирует из фашистской армии и скрывается в одном из греческих монастырей.Во втором томе романа жизни героя прослеживается с 1946 по 1949 г., когда Станислаус старается найти свое место в мире тех социальных, экономических и политических изменений, которые переживала Германия в первые послевоенные годы. Постепенно герой склоняется к ценностям социалистической идеологии, сближается с рабочим классом, параллельно подвергает испытанию свои силы в литературе.В третьем томе, события которого охватывают первую половину 50-х годов, Станислаус обрисован как зрелый писатель, обогащенный непростым опытом жизни и признанный у себя на родине.Приведенный здесь перевод первого тома публиковался по частям в сборниках Е. Вильмонт из серии «Былое и дуры».

Екатерина Николаевна Вильмонт , Эрвин Штриттматтер

Проза / Классическая проза