Para bellum (СИ)

Комплекс ставили на вооружение. Более того — предприятия уже начали готовиться к запуску профильным производств. Но все равно — публичный цирк — это публичный цирк.

Да, комплекс выходил не дешевым.

Да, трудоемким.

Но прямо сейчас несколько миллионов бойцов в нем никто не требовал выставить. И через год не потребует. И через два. Тем более, что старые системы никто не прекращал производить, направляя его на мобилизационные склады, в ряды народной милиции и на экспорт. Точнее — в первую очередь на экспорт.

Фрунзе же хотел подумать не только деньгах и насущном, но и о будущем подумать. Ведь пехота — царица полей. И хорошее пехотное снаряжение-вооружение есть ядро и основа всего. Никакими волшебными танками, пушками там или самолетами войны не выиграть. Они все ничто без пехоты… без хорошей пехоты…

[1] Патрон 6,5х40 более чем вдвое легче 7,62х54R которых в «Скорпион» заряжали 1000.

[2] В 1916 году на базе Steyr M1912 был сделан автоматический пистолет, прекрасно себя зарекомендовавший у штурмовиков.

Глава 4

1930, июнь, 3. Где-то на Кубе

— А мне он нравится, — пыхнув сигарой, произнес Морган.

— Кто?

— Наш румын.

— А он разве румын?

— Да какая разница? — с легким раздражением махнул рукой банкир. — Вы же поняли о ком я? Вот.

— И чем же он тебе таким понравился?

— Хорошо партию ведет. Чуть зазеваешься и все. С такими зубками он бы и акуле дал фору.

— Он враг! — решительно произнес Варбург.

— Он не враг, а противник. — возразил Морган. — И, мне кажется, он именно тот человек, который понимает нас лучше всего. И не только нас. Подумайте сами. Кризис в США был не так очевиден, как могло бы сейчас показаться. В начале 1928 года настроения экспертов в целом были позитивными. И никто бы не мог подумать, что все закончится так плохо… Но только не он?

— Что ты хочешь сказать?

— Я навел справки и узнал, что в частных разговорах еще в 1926 году Фрунзе говорил о грядущем тяжелом кризисе и предлагал разным высокопоставленным чиновникам в Союзе погреть на этом руки. Вдумайтесь. В 1926 году. Сейчас-то понятно. Видя, как все развивается я понимаю из-за чего и почему этот кризис не просто произошел, а не мог не произойти. Но он это понимал сильно раньше. Более того, сумел войти в него так, что все США полетели под откос.

— Кстати, — произнес Ротшильд, — а откуда он знает про нас и нашу роль?

— А откуда он все знает про кризис? — пыхнув сигарой, задал встречный вопрос Морган.

— В принципе, это можно было просчитать.

— Так и это — тоже. Кто главный бенефициар минувшей войны? Список не велик. Дальше навести справки. Вывести определенные закономерности. И посыплются детали. Много деталей, которые сами по себе не имеют никакой ценности, но вот сообща… Кроме того, Фрунзе пригрел Вальтера Николаи, а он схожие выводы делал, как мне шепнули, еще до окончания войны и пытался предупредить Вильгельма. Но ему смелости не хватило пойти по головам. Да и Кайзер вряд ли бы его послушал. Он ведь дурачок.

— Дурачок… — покачал головой Варбург. — Но очень опасный дурачок. Трудноуправляемый.

— Это все не важно, — отмахнулся рукой Морган. — Я думаю, что Фрунзе нас просчитал. И ударил, точно подгадав момент. С начала Советско-польской кампании посольство России в Италии писем не получало. Я навел справки. А Муссолини письмо получил сразу после телеграммы. То есть, письмо Фрунзе с описанием наших художеств лежало в посольстве дай бог если не год уже к тому времени.

— То есть, эта атака не направленна была непосредственно на нас? — повел бровью глава дома Ротшильдов.

— Именно. — расплылся в улыбке Морган. — В мирное время обнародуй он эти материалы — нас бы в порошок стерли. В сопли. А так… — он сделал неопределенный жест рукой. — Мы в основном выжили, хоть и понесли кое-какие потери. Не все. Но главное заключается в том, что он не собирался убирать нас со сцены. Просто использовал как громоотвод.

— Временный, — поморщился Ротшильд. — Через несколько лет Франция размажет и его, и его Союз как гнилое яблоко.

— А зачем?

— В смысле?

— Ну… Зачем Франции это делать? Что между собой не поделили Союз и Франция?

— Как минимум Германию.

— Это, кстати, удивительный курьез. — усмехнулся Морган. — Я совершенно не понимаю, как французы хотят обуздать западных германцев. У них же реваншизм и ненависть к французам после стольких лет войны.

— Ха! Больше читайте газет! — воскликнул Варбург. — У немцев ненависть не к французам, а к тем людям, из-за которых они проиграли. И сейчас французы ведут активную пропаганду, рассказывая немцам, что их предали аристократы и евреи. А так они — ого-го!

— Ну евреи — понятно, — улыбнулся Морган. — В любой неприятности всегда виноваты евреи. Но аристократы то тут при чем?

— А кто дал себя обмануть евреям? — фыркнул смешливо Варбург. — Их выставляют вырожденцами и природными идиотами, которые занимают слишком много высоких постов, не соответствующих их личным качествам. Про имущество и речи и нет. Непомерно много. Несправедливо много. И его было бы недурно отнять да помедлить промеж народа. Что народу очень по душе.