Пара для дракона, или игра в летнюю ночь

— О, сущую безделицу: навестить вместе с почтенным Призрачным Старейшиной, вашим близнецом и господином Исом Страну Холмов. Полагаю, вам будет любопытно посмотреть на родину предков?

Она беззаботно рассмеялась.

— Ну разумеется! Всегда мечтала о подобном путешествии, княже. Могу я узнать детали?..

***

Раока смотрела в глаза Эллину и чувствовала, как внутри все переворачивается и распадается на части.

Призрак предупреждал: "Будь осторожна, не верь мне". Теперь и ей окончательно стало очевидно, о чём шла речь. К сожалению, намного легче от этого не становилось.

Если отбросить детали, то Раока действительно предала его, не пришла за ним, и вот с этим уже ничего нельзя было поделать. Вдохнув и выдохнув, она протянула руки и с усилием сорвала Цветок.

— Я пришла не за тобой, — сказала она ровно, глядя ему в глаза, — Ты умер.

Лицо синеглазого фейри закаменело.

— Ради тебя, — прошипел он, — Ты убила меня.

Раока прикрыла глаза.

— Да, — выдохнула, как перед нырком на глубину, — Но я не просила ни о чём — это был твой выбор.

— Вот как? — его лицо, искаженное презрительной улыбкой, уже никак нельзя было назвать добрым, — Как удобно, наверное, жить за счет меня. Неужели кошмары не мучают?

— Ты и сам прекрасно знаешь ответ, — сказала она спокойно, — Ты никогда не перестанешь мне сниться.

Он покачал головой.

— Тогда в чем дело? Моя жертва ничего не стоит? Неужели и правда рассчитываешь на какую-то "парность"? Думаешь, он будет с тобой, хоть кто-то из них? Зря, и мы оба это знаем.

Раока криво улыбнулась.

— Да, знаем.

— Как только этот твой оборотень очнётся, инстинкты дракона возьмут верх, и ты останешься за бортом.

— Скорей всего, — признала она, — Но я и не рассчитываю на большее.

Синие глаза напротив полыхнули.

— Так верни меня, меня! Ты же знаешь, что я любил бы тебя, был бы только твоим. Мы могли бы сбежать ото всего и всех, осесть где-то в человечьем государстве и больше не быть куклами для особо мерзких поручений. Неужели ты никогда не хотела другой жизни?

Раока сдавленно фыркнула. Другая жизнь…

— Нельзя покинуть тёмную сторону улицы, — ухмыльнувшись, процитировала она Иса, — Можно только качественно притвориться, что сделал это.

— Значит, предашёшь меня? — спросил Эллин, — После всего?

— Значит, предаю, — подтвердила Раока устало, и он кинулся на неё. Впрочем, добраться до фейри ему не позволили: черный волк, которого до того было не разглядеть, метнулся вперёд и вцепился в её собеседника. Эллин, не будь дурак, истаял черным дымом.

— Гор, — прошептала фейри, — Уйдём отсюда.

И волк, встревоженно глядя на её опустошенное лицо, осторожно кивнул и подставил спину в качестве опоры. Направление не заставило себя ждать — арена в считанные мгновенья заросла пушистым ковылем, среди которого вилась тропинка. Покрепче сжав в руке цветок, полыхающий холодным зеленоватым смертным пламенем, Раока с волком двинулись вперёд.

Бран смотрел на синие глаза, глубокие, как две бездны, на алое яблоко и делал единственное, что ему тут оставалось — думал.

Вообще война — штука, быстро отучающая от самообмана и пиздостраданий, потому что там ты или хладнокровен, или сдох. Других опций, как сказал бы излишне образованный Ос, не предусмотренно. Ребята, которые утверждают, что чувствовать там надо сердцем или ещё каким ливером, явно не продвинулись дальше армейского штаба. Бран же повидал много такого, чего не хотел бы помнить, такого, что забыть был обязан по долгу гостайны, и такого, чего по всем официальным бумагам не было и быть не могло.

Именно потому даже в тот момент, посреди наполненной странными эмоциями и поступками сцены, он старался взвесить риски и вероятности. Одна беда — его нутро ныло, кровоточило, мыслить здраво получалось с трудом, настоящие воспоминания сталкивались с памятью Короля Бранана, как льдины при ледоходе, создавая внутри его головы неприятный грохот и шум. Его чувства словно бы сорвались с цепи, и Бран готов был поклясться, что такая вот повышенная восприимчивость имела не самое естественное происхождение.

— Ты хороша не только в ядах, но и во внушениях, — сказал он люби… Королеве.

— Да, — она улыбнулась с некоторой гордостью, — Ты всегда плохо поддавался эльфийским чарам, даже моим. Поразительное свойство ума, меня это всегда в тебе восхищало.

Полулис моргнул.

— Ты можешь просто затолкать это яблоко мне в глотку, — отметил он, — К чему такие сложности?

— Ах, с этой древней магией всегда все непросто, — сказала Мирана с напускной печалью, — Только истинное волеизъявление может лежать в её основе, то есть — все добровольно.

Полулис покачал головой:

— То есть, если я откажусь, ты вот так вот запросто меня отпустишь?

Она небрежно передёрнула плечиками:

— Ну, сначала я прикажу убить пленников каким-нибудь особенно интересным способом, потом запру тебя в своих лучших покоях и найду другой способ давления — если вдруг ты откажешься, хотя я уверена, что ты не.

— Это называется — добровольно? — восхитился Бран, — Воистину, хвалёное эльфийское милосердие в действии.