Пара для Лазаря

Лазарь подарил ей лёгкую улыбку, а потом снова стал серьёзным. Его взгляд стал острым:

— Тебе что-нибудь нужно выпить?

Она покачала головой:

— Я не хочу.

— Я же сказал больше не лгать мне. Если ты это сделаешь, я уйду. Второго шанса не будет.

Он намекал, что может просто простить её. Почему? Что изменилось?

Осознание накрыло её, и это причинило боль.

— Тебе надо выпить, Александра. Всего несколько глотков, и мы сможем поговорить.

Просто услышав, как он произносит «глотков», она захотела наброситься на него, впиться клыками и никогда не отпускать. Она ненавидела эту тягу.

— Я не врала. Я не хочу пить, но мне надо. Для меня это всё ново, и это пугает. Не уверена, что мне это нравится.

Лазарь кивнул:

— Я понимаю, — его ноздри расширились, когда он передвинулся на середину дивана. — Я рад, что ты не пила из кого-то другого.

Определённо ревнует. Чего ей не хватало? Он снял оружие, положил его на кофейный столик, затем снял безрукавку, обнажив всю свою мускулатуру. Алекс завелась ещё больше и потеряла ход своих мыслей.

Лазарь раскрыл свои объятия:

— Садись ко мне на колени, — грубо прорычал он. Когда девушка заколебалась, его челюсть напряглась. — Я не потеряю контроль, как вчера, обещаю.

Алекс кивнула и забралась к нему на колени. Лазарь обхватил её за талию и откинул голову в сторону в явном приглашении.

Александра положила руки ему на грудь и сосредоточилась на приглушённом стуке пульса на шее. Её клыки ощущались острыми и болезненными, и у неё пересохло во рту.

— Всё в порядке. Не торопись. Если ты внимательно посмотришь, то увидишь мой пульс. Ты будешь его слышать. Это место, куда нужно укусить. Ты не причинишь мне вреда.

— Ты будешь… — о, Боже! Она не могла спросить его об этом.

— Спроси меня.

— Нет, это…

— Спрашивай, — приказал вампир. Его голос был глубоким и насыщенным.

Она выдохнула:

— Это глупо… — пробормотала Алекс, чувствуя, как он напрягается под ней. — Ты будешь возбужден? Тебе не обязательно отвечать. Это просто глупость.

— Это вовсе не глупость. Да, буду. Чертовски возбужден. Я с этим разберусь, теперь пей, чтобы мы могли поговорить.

— Прекрасно. Не шевелись, — она сосредоточилась на его пульсе. На быстро растущем пульсе: он становился всё быстрее и сильнее, а грудь Лазаря двигалась под её руками при каждом вдохе. Алекс укусила и услышала, как его наполненный похотью стон эхом разносится по её квартире.

Она не могла остановиться, потому что его кровь заполнила её рот. Это было лучше всего, чем она когда-либо наслаждалась. Лучше, чем бельгийский шоколад ручной работы, лучше, чем шампанское, лучше, чем всё, что пробовала и лучше, чем всё, что попробует снова. Она чувствовала, что они созданы друг для друга. Она собиралась всё ему рассказать в надежде, что он поймёт.

Слишком рано, но он отстранился от неё. Его грудь завибрировала, когда он зарычал. Звук был пронизан разочарованием:

— Этого достаточно… пока.

Когда девушка поймала его взгляд, он был полон желания. Радужки его глаз мягко светились. Он был так красив, что Александра не могла ничего произнести в течение нескольких секунд. Горло сжалось, сердце бешено забилось, а его вкус всё ещё был на её губах.

Алекс осознала, что всё ещё находится у него на коленях. Её руки всё ещё были прижаты к его груди.

— Мне нужно немного воды, — пробормотала она, слезая с него. — Тебе принести что-нибудь?

Лазарь покачал головой:

— Я хочу, чтобы ты мне всё объяснила, и молю Бога, чтобы понять тебя, потому что хочу тебя, Александра. Вот и всё.

Она кивнула, садясь рядом с ним, забыв о воде:

— Я говорила тебе, что мой отец умер. Я тогда училась в старших классах. У нас были удивительные отношения. Я так сильно его любила. Он погиб в автокатастрофе, — Алекс сделала паузу, глубоко вздохнув. Его смерть всё ещё причиняла боль. Боль притупилась с годами, но в такие моменты возвращалась. — У грузовика отказали тормоза, и он проехал на красный свет, снося две машины. Мой отец был в одной из них, а в другой — семья из четырёх человек. — Она пожевала губу. — Мне часто хотелось, чтобы я была в машине вместе с ним. Я действительно завидовала семье, потому что, по крайней мере, они погибли все вместе.

Тело Лазаря напряглось, и он зарычал, когда девушка призналась.

— С моей стороны было неправильно так думать. Я рада, что осталась в живых. У меня был переходный возраст, и я осталась жить с мамой. Мама была из обеспеченной семьи. Она никогда в жизни не работала. У меня есть деньги в трастовом фонде, и я никогда их не трогала, — и она никогда не тронет их, как бы ни нуждалась. — Мой отец много работал. Он был лучшим журналистом, получал награды. Я помню, как посетила одну из таких церемоний награждения.

Она сделала паузу.

— Люди смотрели на него, как на какого-то Бога. Я тоже на него так смотрела. Он был особенным. Он смотрел на мир по-другому. Его работы были окном, через которое, на мгновение, все остальные могли видеть вещи так же, как и он. По-особому.

— Ты хотела, чтобы люди видели тебя как какого-то Бога? Дело в этом? — Лазарь нахмурился.

Александра покачала головой: