Пара, в которой трое

Игорь. Мы с Андреем были в спорте и сейчас остаемся близкими товарищами. И все то время, что он оказался не с Наташей, мы продолжали общаться, причем довольно тесно. У нас до сих пор сохранился термин «фатальный разговор». Первый раз он произошел в Ленинграде на балконе квартиры знаменитого ленинградского мастера-парикмахера Анатолия Фарбера. Сейчас Фарбер живет в Филадельфии, раз в полгода я у него стригусь. Мне чаще стричься не надо, больше чем за полгода волосы не растут. Праздники мы часто отмечали у Фарбера, а в финале вечеринки Андрей забирал меня на балкон, и мы с ним два-три часа, а может, и всю ночь до утра разговаривали. У нас же внутри болело: Андрей должен был принять какое-то решение, но выхода не находил. И оттого нам обоим приходилось совсем тяжело. Такой разговор в один раз не укладывался.

Поначалу Андрей оправдывался. Во время следующей встречи он требовал от меня ответа: «Ты считаешь, у театра есть будущее?» Он требовал ответа еще на кучу скопившихся у него вопросов. На третьей вечеринке он плакал и говорил, что ничего не может и ничего не хочет. Все это время он перекладывал в Спорткомитете бумажки со стола в мусорную корзину. Следующий раз, когда настраиваешься на то, чтобы его успокоить, он говорил: «Да вы все неправильно делаете, полагается делать таким образом, но без меня у вас ничего не получится». Мы будто качались на качелях. Поэтому к каждому вечеру, где Андрей присутствовал, я должен был психологически собираться, более того, иметь необходимую информацию. Я обреченно шел на встречу, готовясь к нелегкому разговору, прекрасно понимая, что никуда мне не деться, я обязан с ним разговаривать, причем только по-доброму, иначе невозможно. Я же, как никто, понимал – Наташа должна кататься вместе с Андреем. Я был в этом уверен на все сто процентов. Что бы Наташа у нас на льду ни делала и как бы прекрасно ни выглядела и в «Высоцком», и в «Фаусте», и в «Чаплине», – она должна была работать вместе с Андреем. Хотя я сам уже катался с ней в паре, мы даже сделали несколько номеров.

Наташа. Но я не партнерша Игоря, хотя мы с ним сделали смешной номер «Тореадор» на музыку Цфасмана. Это, пожалуй, единственная удача. Все остальное, что мы делали вместе, где входили в уже готовые номера, в которых Игорь уже работал с Леной Васюковой, было не то. Есть номера, поставленные на конкретного человека, и нельзя их передавать никому. «Незаменимых людей нет» – эти слова мне отвратительны. Есть незаменимые люди. Каждый в своей жизни уже незаменим.

Тогда же я прочла интервью знаменитой балерины Екатерины Максимовой о том, что она танцевала только с Васильевым, но потом появились другие роли, например Анюта, где она встретилась с молодым партнером, и как трудно оказалось к нему привыкать. Мне тоже пришлось выбрать партнера в театре. Я начала кататься с Димой Смирновым. Просто взяла его за руку, когда пришло время репетировать в «Высоцком», и мы начали кататься вместе. У нас получилось и сейчас получается, мы понимаем друг друга. У нас даже есть находки. Но вышла пара по стилю совсем другая, ничем не похожая на пару Бестемьянова – Букин.

Максимова в своем интервью сказала потрясшую меня фразу, что, танцуя с другими, она как бы отдыхает от своего постоянного партнера и в то же время осознает, насколько потрясающ свой постоянный партнер. Потому что только расставшись и найдя контакт с другим, ты понимаешь, насколько высока цена того, что ты делала с человеком в дуэте много лет назад. Если бы мы с Андреем не разошлись на год, я, вероятно, совсем иначе относилась бы к нему теперь. После спорта у меня к нему никаких чувств не осталось. Но после того как я покаталась с другими, причем с хорошими партнерами, и находилась с ними в прекрасных отношениях, я поняла истинный уровень нашей пары, и как важно, и как нужно его сохранить.

Игорь. Я точно и не могу вспомнить, на какую должность Андрея взяли в Спорткомитет. Но знаю по его рассказам, что этот период в его жизни получился довольно мрачным, он до сих пор не любит вспоминать о своей недолгой карьере чиновника. Но фразы отпускал такие: «Я с утра одевался под Сашу Горшкова». Это значит – галстук, пиджак, сорочка, начищенные ботинки. Приезжать полагается ровно во столько-то, потом ты садишься за стол, тебе приносят какой-то документ, ты его читаешь. Почитал, отнес на подпись. Там не подписали, приносишь его обратно, разрываешь и бросаешь в урну. «Потом я вынимал бумаги из стола, которые приходили из Международной федерации фигурного катания, и, чтобы как-то убить время, их перелистывал. На этом рабочий день заканчивался, и я уходил домой». С утра опять галстук, стол, документ на подпись… То есть типичная канцелярская работа ничего не решающего человека, обычного функционера, только с вывеской «Олимпийский чемпион Андрей Букин», которая незримо висит над креслом.